Восстаньте из праха - [56]

— Я не буду служить человеку, который насилует женщин, — сказал Бартон, гневно сверкнув глазами. — Кроме того, я отношусь с уважением к евреям. Я предпочитаю быть рабом с ними, чем свободным — с вами!

Геринг нахмурился и произнес, медленно и тяжело роняя слова:

— Ладно... Я думал, что так и будет. Но я надеялся... ладно, я и без того имею много хлопот с этим римским отродьем. Если бы он куда-нибудь убрался, вы бы увидели, что я могу стать более милосердным к своим рабам. Вы его не знаете. Он готов пытать любого из вас всю ночь для собственного развлечения — и сделал бы это, если бы не мое заступничество.

В полдень Бартон и Фригейт снова вернулись к своей работе. У них не было возможности переговорить с Таргофом или с кем-нибудь из знакомых рабов, трудившихся на другом участке стены. Они не рискнули открыто подойти к Таргофу; такая попытка могла закончиться жестокими побоями.

Вечером, когда рабов загнали за бревенчатую стену, Бартон рассказал своим, что произошло во «дворце» Геринга.

— Боюсь, что Таргоф не поверит ни одному моему слову, — с горечью сказал он. — Он думает, что мы — предатели. И даже если он не совсем уверен в том, он не станет рисковать. Итак, у нас могут быть неприятности. Как плохо, как некстати все получилось! Похоже, что наши планы на эту ночь придется изменить.

Однако пока ничего страшного не происходило. Израильтяне просто отворачивались или уходили прочь, когда Бартон или Фригейт пытались заговорить с ними. Наступила ночь, и звезды, сиявшие на небосклоне, затопили лагерь серебристым светом, почти таким же ярким, как на Земле в полнолуние.

Невольники оставались внутри своих бараков, переговариваясь шепотом друг с другом. Несмотря на сильную усталость, они не могли уснуть. Охрана, должно быть, почувствовала охватившее лагерь напряжение, хотя стражники не могли видеть людей в хижинах или слышать их тихие голоса. Нервно расхаживая взад и вперед по стене, стражники иногда собирались группами, что-то бормотали, тревожно оглядывая хаотическое скопище бараков, освещенное звездами и пламенем факелов.

— Таргоф не начнет действовать, пока не пойдет дождь, — прошептал Бартон. Он велел Фригейту дежурить первым; его должен был сменить Спрюс и потом сам Бартон. Бросившись на кучу листьев, он закрыл глаза и, не обращая внимания на шелест голосов вокруг, мгновенно уснул.

Казалось, он только что смежил веки, по Спрюс уже тряс его за плечо. Он быстро поднялся на ноги, зевая и потягиваясь. Остальные обитатели хижины уже проснулись. Тучи начали заволакивать небо, и через десять минут звезды исчезли. Со стороны гор послышался раскат грома, и первая молния прорезала небосклон.

Еще одна молния сверкнула совсем близко. В ее призрачном свете Бартон увидел, что охранники сбились в кучки под кровлями смотровых площадок, расположенных по углам загона. Спасаясь от холода и дождя, они плотно закутались в покрывала.

Бартон ползком пробрался в соседний барак. Таргоф стоял у входа, всматриваясь во тьму. Бартон выпрямился и, пытаясь разглядеть лицо моряка, спросил:

— Наш план остается в силе?

— Ты лучше это знаешь, — прошептал сквозь зубы израильтянин, — ты, Иуда!

Он шагнул вперед и дюжина людей последовала за ним. Бартон не стал ждать; он атаковал первым. Он ринулся вперед, но внезапно странный звук коснулся его слуха. Растолковав темные фигуры у входа, он выглянул наружу... Очередная вспышка молнии высветила недвижимое тело охранника, лежавшего ничком в мокрой траве у подножия стены.

Таргоф разжал кулаки и опустил руки, когда Бартон повернулся к нему; потом моряк с недоумением прошептал:

— Ричард, что там случилось?

— Подождите, — ответил Бартон. Он не больше Таргофа понимал, что происходит, но сейчас любая неожиданность могла сыграть ему на пользу.

Дрожащий свет молнии озарил приземистую фигуру Казза, бегущего по помосту наверху стены. Размахивая чудовищным каменным топором, он врезался в группу стражников, собравшихся на смотровой площадке. Еще одна вспышка. Стражники бросились врассыпную. Темнота. Новая вспышка — и еще один человек валится вниз с разбитым черепом; двое оставшихся бегут по помосту в разные стороны.

Теперь, в блеске полосующих небо молний, можно было заметить, что другие охранники наконец встревожились. Они выбежали на стены, под дождь, крича и размахивая копьями.

Казз, не обращая на них внимания, опустил в загон длинную бамбуковую лестницу и швырнул вниз связку копий. Затем он бросился навстречу ближайшей группе стражников.

Бартон выскочил наружу, схватил копье и взлетел по сколь-зской лестнице на стену. Остальные невольники, включая израильтян, последовали за ним. Схватка была короткой и кровавой. Людей Геринга на стене перебили в считанные минуты; в живых осталось только несколько человек, укрывшихся на смотровых площадках. Лестницу быстро перебросили на внешнюю сторону стены и через мгновение ворота были открыты. Теперь, наконец, Бартон смог переброситься словом с Каззом.

— Я думал, ты предал нас, — усмехнувшись, сказал он.

— Нет. Казз — не предатель. — произнес неандерталец с упреком. — Ты знаешь, я люблю тебя, Бартон-нак. Ты — мой друг, мой вождь. Я притворился, что служу твоим врагам, — умный должен сделать так. И тебе надо было сделать так. Ведь ты — не глупец.