Восстание вассала - [89]

– Ну, это вы загнули, Юрий Нилович. И к чему это клоните? – удивленно спросил Данист.

– Да ни к чему я не клоню. Видимо, дайвинг так действует на психику… – рассмеялся бывший разведчик и пристально посмотрел на собеседника.

– Вы меня постоянно удивляете, Юрий Нилович. Порой создается впечатление, что вы человек не с двойным, а с тройным дном! А что у вас действительно за душой, никто, наверное, не ведает.

– Может быть, может быть…. Я порой сам не знаю, кто я есть, – согласился Глушко. – Но давайте, если не возражаете, поговорим о наших делах. Тем более, что Лу-Гайде оставила нас. Похоже, она меня недолюбливает… – присаживаясь рядом с шезлонгом на складной стульчик, произнес главный «Ангел». – Впрочем, с чего ей меня любить.

– Она не вас недолюбливает, а мою затею… – махнул рукой Денис. – Кстати, вы правы, Юрий Нилович, надо воспользоваться случаем и поговорить о делах! Я так пока и не услышал от вас, что вы там учинили моему врагу…

– Но прессу-то вы видели?

– Это совсем другое. Там много вранья, в том числе и по поводу ваших подвигов.

– Особого вранья я там не заметил. Разве что некоторые преувеличения… Извольте.

Глушко не без гордости и удовольствия поведал «заказчику», какие действия были предприняты в отношении Бессмертнова. От и до.

– По нашим сведениям, после всех этих акций ваш недруг вне себя от ярости! И страх… Чувствуется, что он тоже присутствует, причем в избыточном количестве. Об этом в прессе, разумеется, не написано. Так что, считаю, «план устрашающего прессинга» успешно осуществляется…

Данист внимательно слушал, не перебивая, а потом неожиданно задал вопрос:

– А почему, Юрий Нилович, вы не упомянули о похищении внука Бессмертнова, случившемся в Иерусалиме? Между прочим, местная пресса и телевидение трубили здесь вовсю.

– Знаю, знаю и об этом. Но, в данном случае… – несколько растерявшись, попытался объяснить Глушко. – Это не наша работа. Шутка ли! Чуть не дошло до международного скандала. Простите, но мы так топорно и безнравственно не работаем. Так что это не мы.

Гость подозрительно взглянул на бывшего олигарха:

– А это, часом, не ваша работа?

Не отвечая прямо на вопрос, Данист выпалил:

– Зато я сумел заглянуть Бессмертнову в глаза. Мне даже показалось, что он меня узнал. Знаете, не мог себе отказать в удовольствии встретиться с ним почти нос к носу. Но не это сейчас важно. Главное, что я прочел в его глазах тоску затравленного, усталого зверя. – Данист сделал паузу, видимо, размышляя, говорить или не говорить. – Конечно, тут сказалось не только ваше усердие, господин Глушко, но и общая ситуация в стране. Этот жуткий кризис…

Поверьте, я ничуть не жалею Бессмертнова, но на него действительно обрушился Монблан проблем. Впрочем, он сам во всем и виноват. Но по-человечески жалко. И правильно вы сказали, в нем теперь живет страх. Страх за все, что он натворил. Когда же он поймет, что тут замешан и я, страх сведет его скулы, скует мышцы, кровь закипит в жилах…

– Ух, как страшно. А я, слушая ваши слова о жалости, грешным делом подумал, что вы уже созрели до того, чтобы отказаться от мести.

– Ни в коем случае. – Данист резко замахал руками на гостя. – Хотя, не скрою, думал об этом тоже. Но понял, что рано…

– Если все же так, то должен вас проинформировать и о нашем проколе.

Данист мгновенно насторожился:

– Что такое?

– Наш человек совсем близко подобрался к некому досье на господина Бессмертнова, которое составила его бывшая жена.

– Да ну!!! А я-то всегда полагал, что она такая бесхарактерная, – засмеялся бывший олигарх.

– Не скажите. Это она припомнила все его грехи земные. Собственно, поэтому мы и решили раздобыть это досье. Вы ж представляете, какие возможности это открывало бы в нашем деле?! Заполучив досье, мы смогли бы потрепать нервы Бессмертнову, что называется, по полной программе…

– Вы хотели сказать, пошантажировать по полной программе… – не удержался от комментария Дантесов. – Так заранее освобождаю вас от этой задачи. По крайней мере, лично мне это досье не нужно. Я не из тех, кто шантажирует. Кстати, общий наш знакомый по колонии, в которой я имел несчастье сидеть, не раз повторял, что позорнее, чем шантаж, для мужчины нет ничего. Жаль, что многие чины в нашей стране не получали уроков Папы.

– Ничего не скажешь, мудро, – согласился Глушко. – Но с другой стороны, можно было бы сделать широкий жест и продать это досье Бессмертнову за огромную сумму. Денег у него как грязи. В том числе и ваших. Вы меня понимаете?

– Понимаю, очень хорошо понимаю… – медленно ответил Данист. – Но это не ко мне. Хотя заглянуть в него было бы любопытно. Например, как квалифицировала госпожа Бессмертнова его поступки в отношении моей персоны.

– Увы, пока не могу в этом помочь.

Глушко взял с плетеного столика трубку и стал искать глазами коробочку с голландским табаком. Он явно занервничал.

– Мы сделаем все возможное, но… сами понимаете…

Солнце уже садилось за горы, окружающие залив, неожиданно поднявшийся сильный ветер, как его здесь называют – хамсин, – стал раскачивать шатер из стороны в сторону, как тростинку. Казалось бы, пора перебираться в более устойчивое помещение. Но собеседники не торопились, ибо каждый из них понимал, что разговор еще не закончен.