Восстание теней [Восхождение тени] - [231]

“Сегодня”, - решила Киннитан: если когда и случиться этому, то только сегодня. Может, вскоре вдоль берега опять вырастут скалы, как те, что она наблюдала дни напролёт, камни, о которые даже хороший пловец будет разбит волнами и утонет. Итак, сегодня ночью. Не уснуть было легко, сложно было лежать не шевелясь. Девушка заставила себя держать глаза закрытыми как можно дольше, борясь с желанием убедиться, что месяц, на который она взглянула всего несколько мгновений назад, всё так же ярок. Во что-то бормотал себе под нос — хороший знак. Когда Киннитан в последний раз насмелилась взглянуть на него, мужчина скрёб руки и шею ногтями, меряя шагами палубу, и тёр живот, будто бы тот болел.

— Просыпается, — проворчал он, а затем разразился такой грязной бранью на ксисском, что случись это годом раньше, Киннитан залилась бы краской и лишилась чувств, и вдруг рявкнул:

— Обманул! Не спит, вовсе не спит! Они оба! Они знали! Сделали это со мной!

Наконец он перестал метаться, и Киннитан постаралась замереть, даже дыхание сдерживала изо всех сил. Она рискнула приоткрыть один глаз — совсем чуть-чуть. Похититель стоял спиной к ней и облизывал иглу, которой обычно отмерял своё зелье. К её изумлению мужчина снова окунул иглу в бутылочку и поднёс ко рту. Он принимает его трижды в день! Хорошо это для неё или плохо? Киннитан чуточку поразмыслила над этим и решила, что всё-таки хорошо. Теперь ждать стало ещё сложнее, но боги были к ней благосклонны: спустя немного времени Во мешком осел на палубу. Сквозь полуприкрытые глаза девушка наблюдала за ним, пока луна не спряталась за грот-парусом.

Затем, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Киннитан перекатилась на живот, разорвала последние волокна верёвки и поползла к укрытой тенями фигуре, привалившейся к мачте.

— Акар, — прошептала она, используя ксисское слово, означающее "господин". — Акар Во, слышите вы меня? — потом вытянула руку и очень осторожно потрясла мужчину за плечо.

Голова его свесилась на грудь, рот слегка приоткрылся, будто он хотел что-то сказать — Киннитан в страхе отпрянула, — но глаза остались плотно сомкнуты и ни звука изо рта так и не вырвалось.

Девушка ещё раз потрясла его за плечо, всё так же осторожно, в это же время запуская руку Во под плащ — и шарила там, пока не нащупала и не выудила кошель. Тот оказался тяжелее, чем она ожидала, сшитый из хорошо промасленной кожи. Киннитан сунула в него припасённые куски чёрствого хлеба — и в ужасе оцепенела, увидев, как её похититель пошевелился и забормотал во сне. Когда он снова утих, пленница быстро привязала кошель к куску шнура, которым подпоясывала драное вытертое платье — ещё то, что носила, будучи служанкой в Иеросоле. Сердце девушки колотилось как безумное. Неужели она и правда решилась на такое?

Конечно, решилась. А что ещё ей было делать? Теперь, когда Голубь остался где-то далеко, она ни для кого не обязана жить. Если она умрёт, пытаясь сбежать — что ж, эта участь всяко лучше той, какая уготована ей в когтях автарка, в этом Киннитан не сомневалась.

Девушка ещё раз пошарила под плащом Во, и, найдя бутылочку, аккуратно её достала, ухватив двумя пальцами. Мгновение она колебалась: стоит ей только выпить содержимое самой, все её беды окончатся — во всяком случае те, что преследуют живых. Тьма внутри крохотного стеклянного пузырька взывала к ней, обещая сон, который никто уже не сможет прервать — такое искушение!.. Но воспоминание о юноше по имени Баррик, её друге-грёзе, сжало сердце. Неужели он и вправду отвернулся от неё? Или с ним что-то случилось — может, ему нужна её помощь? Если Киннитан сейчас покончит с жизнью, то никогда уже не узнает этого.

Решив так, она вытащила стеклянную пробку, вознесла молитву золотым пчёлам Нушаша, о которых столько когда-то заботилась, и перевернула бутылочку над губами Во.

Девушку чуть не погубило то, что снадобье оказалось густым: оно не выплеснулось, как вода, но медленно сочилось, как гранатовый сироп, и едва начало капать, когда мужчина стал сопротивляться сну. И всё же ей удалось влить ему в глотку как минимум чайную ложечку, прежде чем он проснулся и отскочил, кашляя и отплёвываясь. Во выбил пузырёк из рук девушки, и тот покатился по палубе, но Киннитан было всё равно: её стараниями он должен был получить дозу в десятки раз больше той, что принимал обычно — это наверняка должно его убить.

Но, конечно, она не стала ждать, чтобы проверить. Вилас и его тупые, жестокие мужланы-сыновья были на борту: старший из братьев стоял у руля, а остальные двое рыбаков спали. Ещё минута — и даже этот тупица заметит борьбу. Девушка метнулась к низкому лееру со стороны корабля, смотрящей на берег, и бросилась в море. Когда первый шок от холода прошёл, она поднялась на поверхность и, собрав все силы, поплыла к тёмной далёкой земле. Уже оставив шлюп немного позади, оглянулась — что-то чёрное перемахнуло через борт и разбрызгало окрашенную луной в белый цвет воду. Сердце у Киннитан ёкнуло. Во погнался за ней? Возможно ли, что даже полный рот яда оказался ему нипочём?

"Да может, он просто оступился и упал за борт, — успокаивала она себя, снова начав быстрыми гребками забирать к берегу. — Может, он уже утонул".