Воссоединение - [16]

– Это уже перебор, – сказал Эндрю и почти тотчас пожалел об этом. Натали повернулась к нему и, всплеснув руками, покачала головой.

– Какой сюрприз. Ты принимаешь ее сторону.

– Тут нет никаких сторон, Нат. Я просто думаю, что если уж мы тут…

– То можем насладиться воссоединением? Нет. Я не хочу воссоединения. Я не хочу ударяться в воспоминания. Я приехала сюда ради тебя, Эндрю, потому что ты хотел приехать, но приехать сюда и обнаружить, что нам лгали…

Джен подошла к ней и взяла руки Натали в свои. Сначала Нат пыталась вырваться, потом сдалась.

– Прости меня, Нат. Я была не права. Сама не могу поверить, что так поступила. После того как я это сделала, я все время пыталась придумать способ сообщить тебе, что Лайла тоже будет здесь, но так, чтобы ты не отменила свой приезд. Я смалодушничала. Я подумала, что когда вы сюда приедете и всех увидите, как только окажетесь здесь, в доме…

– Что мы тебя простим. Что ж, ты была наполовину права.

– Останьтесь на обед. Вы должны остаться на обед.

– Мы ничего не должны…

– Нет, придется. Ты выглядывала в окно? – Они одновременно повернулись и посмотрели в окно, где девственный снег лежал в несколько дюймов толщиной на карнизах и на лужайке. – Прошлой ночью выпал, должно быть, фут[6] снега. Вам не удастся никуда выехать ближайшие несколько часов. В деревне есть снегоуборщик, он обычно чистит дорогу, но это будет не раньше середины дня. На данный момент вы здесь застряли. Извините.

Натали прокашлялась. Вздохнула.

– Могу я тогда воспользоваться твоим домашним телефоном? – Ее голос звучал напряженно, как если бы кто-то давил ей на горло. – Или Интернетом? У тебя есть доступ в Интернет? Мой телефон не ловит сигнал, а я хочу связаться со своими дочерьми.

– Конечно. Телефон наверху, а в моей комнате есть ноутбук. – Когда Натали повернулась, чтобы идти наверх, Джен бросила на Эндрю беспокойный взгляд, виновато пожала плечами и чуть улыбнулась.

Он не стал обострять ситуацию. Он знал, о чем думает Джен. Всегда ли Нат так взвинчена? Всегда ли у нее такой тяжелый характер? Нет, не всегда. Да и сейчас дело было не в характере. Все было гораздо сложнее. С Нат дело обстояло так, что пришлось научиться считывать знаки. Любой другой, глядя на нее, на чопорность ее движений, на то, как она стоит, скрестив на груди руки, подумал бы, что она зажатая, отстраненная, закрытая. Посторонний человек услышал бы ее голос и, уловив в нем эту напряженную ноту, решил бы, что она вот-вот закатит скандал.

Но Эндрю услышал не сетование, он услышал боль. И увидел – по тому, как она повернулась, чтобы заговорить с ним, по тому, как повернула целиком корпус, а не одну только голову, – что спина беспокоит ее больше, чем обычно. Она держала руки скрещенными на груди, чтобы напоминать себе, что надо стоять прямо, потому что это ослабляет напряжение в позвоночнике и немного облегчает боль. Что надо было понять в Натали, так это что она жила с постоянной болью. Некоторые дни были хуже других. Но чего никто не осознавал, так это того, что она была самым отважным человеком, какого Эндрю знал.

Поэтому, когда Натали заговорила о «своих дочерях», он не стал заострять на этом внимание. Когда она направилась вверх по лестнице, чтобы попытаться им позвонить, он улыбнулся Джен и сказал:

– Все будет в порядке. Когда она поговорит с девочками и что-нибудь съест, сразу почувствует себя лучше. Спина, понимаешь?

– Знаю. Некоторые дни хуже других.

Значит, он говорил ей это раньше. Должно быть, писал в письмах, он не помнил, чтобы говорил ей это с глазу на глаз. Было всего ничего случаев, когда он мог ей это сказать; за последние шестнадцать лет они виделись всего пару раз. Да, всего два раза после похорон. Эндрю и Натали однажды навестили ее в Париже, когда девочкам было лет пять-шесть, а Джен жила тогда со своим мужем, преподавателем колледжа, «не от мира сего», который по возрасту годился ей в отцы. Они также коротко виделись, когда умер отец Джен. Но они не были на свадьбе Джен, а Джен не была на их свадьбе. Ее не было с ними, когда родились их дети и когда их крестили, не было на его сороковом дне рождения. Он приглашал, но Джен не нравилось возвращаться в Англию, и в этом она была очень упряма, а Натали ненавидела путешествовать. Через какое-то время он грустно смирился с тем, что его отношения с Джен будут поддерживаться через письма.

Джен поставила перед ним тарелку яичницы с сосисками.

– Надеюсь, ты сможешь убедить ее остаться, – сказала она. – Прошло так много времени, Эндрю. Мы слишком долго не виделись.

Быть может, дело было в желании оградить Натали, а может, просто игра кофеина в крови сделала его легкомысленным и покладистым, но он подавил в себе побуждение выпалить: «А чья это вина, Джен?» Вместо этого он спросил:

– Как давно ты здесь живешь? Ты действительно живешь здесь или по-прежнему обитаешь в Париже? Здесь у тебя просто отпуск? – Все его вопросы сводились к одному: я ничего не знаю о твоей жизни.

Джен села напротив него, зажав обеими руками чашку с кофе и наклонив голову; при этом волосы ее падали вперед, так что он не мог разглядеть выражения ее лица.