Воссоединение - [17]

– Я решила переехать обратно в Англию, – сказала она тихо. – Не хочу больше здесь оставаться. И я не имею в виду конкретно здесь, я имею в виду во Франции. Что же касается этого дома, то я уже сказала. Он такой уединенный, это не то место, в котором… Словом, здесь одиноко. И повсюду, куда я ни посмотрю, в каждой комнате, на каждой стене, на каждой балке, дверной петле и дверной ручке, на столе, за которым мы сейчас сидим, присутствуют напоминания о том, как здесь было когда-то. Напоминания о том, что когда-то здесь было все что угодно, кроме одиночества, здесь были мы, и нас было много. – Она подняла на него взгляд и улыбнулась. – К тому же это непрактично. Так что я решила продать дом и переехать в Англию. И я хочу… – голос надломился, и она замялась. – Послушай, я знаю, что не заслуживаю этого, но я хочу снова войти в вашу жизнь. И хочу, чтобы вы стали частью моей жизни. Хочу познакомиться с вашими дочерьми… – Она подняла руку, чтобы не дать ему возразить. – Да, знаю, это несколько поздновато, но я все равно прошу. Я прошу вас меня простить.

1 января 1998 г.

Дорогой Эндрю!

Мне следовало сделать это давным-давно, я столько раз пыталась облечь в слова то, как я сожалею, что вот так уехала, что покинула вас. Но я не могу.

Моя мать пересылала мне письма, которые ты мне писал. Спасибо.

Я начинаю все заново. Пытаюсь начать заново. Другого пути я не увидела.

У меня все в порядке. Я сейчас живу во Франции, работаю в переводческом отделе одного из крупных рекламных агентств. Работа не то чтобы захватывающая, но интересная и по-настоящему напряженная. Думаю, поглощенность делом и сильная усталость хорошо на мне сказались. Когда я уезжала, то представляла себе, что буду отсутствовать всего несколько месяцев, а теперь я здесь уже полтора года и по-прежнему пытаюсь начать с нуля.

Я думаю, что правильно поступила, уехав, хотя понимаю, что ты можешь смотреть на это по-другому. Я все время думаю о тебе, и Лайле, и Нат, и Дэне. Я думаю о вас, но не представляю, как бы я сумела снова быть рядом с вами, без него. Я не могу себе этого представить, одна мысль об этом вызывает во мне панику, и у меня перехватывает горло.

Моя жизнь здесь вполне отшельническая, и хотя я одинока, я не так уж против этого возражаю. Всю неделю я работаю, а по выходным хожу по магазинам и готовлю, но большей частью гуляю. Я чувствую, что знаю теперь в Париже каждый дюйм, каждый парк – от Люксембургского сада до Бют-Шомона, каждую мощенную булыжником улицу и каждый рынок. Когда-нибудь, когда все уляжется, я бы хотела показать их вам.

Я нисколько не удивилась, узнав, что вы с Натали теперь вместе. Думаю, что у вас с ней давно к этому шло, невзирая ни на какие обстоятельства. Мы все это видели, даже Лайла. Могу себе вообразить, как тяжело она это восприняла, но эта девчонка из тех, кто в жизни не пропадет. Она вас простит.

Если увидишь Дэна, передай ему, пожалуйста, от меня привет.

Надеюсь, ты не считаешь меня слишком эгоистичной. Должно быть, считаешь слабой. Не знаю, что на это сказать. Только каждую ночь я вижу один и тот же кошмар и каждое утро, проснувшись, обнаруживаю, что это правда.

Люблю тебя, дорогой друг. Мне тебя не хватает.

Джен

Глава шестая

Лайла молча стояла на ступенях лестницы, подслушивая. Она напряженно вслушивалась в то, что говорилось, стараясь разгадать настроение. До нее доносились голоса лишь Эндрю и Джен, больше ничьи. Джен говорила о продаже дома и переезде в Англию. О боже, может, она умирает? Впрочем, она не похожа на умирающую. У нее вполне цветущий, рубенсовский вид. Лайла на цыпочках спустилась еще на несколько ступенек. Сейчас Джен извинялась перед Эндрю.

За что? Вряд ли только за то, что пригласила его, не сообщив полный список гостей. Вероятно, она говорила о прошлом. О том, как она уехала. Да, конечно, это было довольно бездушно, но Лайла и сама могла поступить точно так же, будь она на месте Джен. Просто удрать, начать все с нуля. Нет ничего хуже, чем бесконечное препарирование и пережевывание прошедших событий. Лучше засунуть все это куда-то подальше и забыть. Лайла сомневалась, что Эндрю это поймет. Его реакция на переломные события была противоположной: он любил исследовать все до мельчайших подробностей, словно таким способом можно было отыскать некий глубокий смысл.

Она решила выскочить на улицу, выкурить сигаретку, перед тем как встретиться с остальными. Задевая полами красного шелкового халата о каменные стены, она бесшумно прокралась мимо входа в кухню, подняла тяжелый засов на входной двери и выскользнула на снег.

От холода у нее перехватило дыхание; такое ощущение, будто в лицо ей выплеснули ведро ледяной воды. Было светло почти до боли в глазах, солнце, отражаясь от снега, ослепляло. Она пожалела, что оставила темные очки наверху, пожалела, что не оделась как следует, прежде чем выходить сюда: легкое белье, тонкий слой шелка и сапоги-угги были недостаточной защитой от холода. Тем не менее она закурила, глубоко затянулась и впервые с момента прибытия почувствовала, что приехать сюда было хорошей идеей.

Она не слишком об этом задумывалась, но если бы ей вдруг сказали, что Французский дом продан и она уже никогда туда не вернется, ей стало бы грустно. Она бы пожалела, что уже никогда не сможет постоять на этой ступеньке и посмотреть на просторную лужайку перед домом, на каменную стену и то, что за ней. Этот вид что-то включал у нее внутри. Нет, не так – находиться здесь было все равно как приподнять какое-то покрывало; это позволяло ей еще раз ясно увидеть вещи, давно затуманившиеся. Это возвращало фрагменты воспоминаний, что-то похожее на эхо, мерцающие образы, немое кино на стене.