Воспоминания японского дипломата - [80]

Степень вмешательства военных в нашу дипломатию и господства над ней стала мне шокирующе ясной, когда я узнал, что в то время копии чисто дипломатических корреспонденций рутинно переправлялись военным властям. По-видимому, эта процедура действовала со времен "Маньчжурского инцидента”. Разумеется, министерство иностранных дел, в свою очередь, не получало никаких копий телеграмм армии и флота, даже если их посылали военные или военно-морские атташе, работавшие в наших дипломатических миссиях за рубежом. С другой стороны, меня при вступлении в должность немедленно информировали о том, что все входящие и исходящие телеграммы, имевшие отношение к японо-американским переговорам, направлялись в военное и военно-морское министерства и в оба Генеральных штаба без специальных на то указаний со стороны руководства МИДа (важные сообщения подобным же образом направлялись и лорду-хранителю печати). Директор Бюро по военным делам генерал Муто[75]как-то рассказал мне, что каждое утро кипа телеграмм из МИДа скапливалась на столе военного министра Тодзё, который внимательно их прочитывал и, замечая по регистрационным номерам отсутствие какой-то телеграммы, требовал ее представить.

Наконец, следует упомянуть и о краже шифра министерства иностранных дел. Об этом стало известно в ходе слушаний в Комитете Конгресса США по расследованию инцидента в Перл-Харборе, когда был предан гласности факт перехвата и дешифровки телеграмм МИДа Японии со времен второго Кабинета Коноэ, т.е. с 1940 года. Став министром иностранных дел и помня, что наши шифры стали известны американскому правительству во время Вашингтонской конференции 1921-1922 годов, я немедленно осведомился у начальника телеграфного сектора относительно безопасности наших коммуникаций. Он заверил меня, что ”на этот раз все в порядке", ибо все технические специалисты хорошо знают свое дело. После войны, узнав об открытиях, сделанных во время расследования в Конгрессе, я позвонил г-ну Камэяма, который в период японо-американских переговоров возглавлял телеграфный сектор, и попросил его разобраться в этом вопросе. Он сказал, что такая дешифровка могла иметь место только в том случае, если противнику стал известен секрет приемо-передаточных аппаратов. Но каковыми бы ни были те средства, с помощью которых США заполучили наши шифры, сам этот факт был унизительным для министерства иностранных дел. И тем не менее, я не думаю, что утечка конфиденциальной информации нанесла серьезный ущерб переговорам в бытность мою министром, ибо, как мне представляется, на той последней стадии возможности достичь компромисса уже не было.

ГЛАВА 2. Японо-американские переговоры при кабинетах Коноэ

Изучая ход японо-американских переговоров, чему я посвятил первые недели своего пребывания на посту министра, я убедился в том, что, если требования Японии и были чрезмерными, то позиция США претерпела заметные изменения по сравнению с начальным Проектом соглашения о взаимопонимании, с которым они приступили к переговорам в апреле 1941 года. США не подавали намека на уступки и со второй половины июня просто продолжали повторять занятую тогда позицию, а после замораживания японских активов в июле стали особенно бескомпромиссными и, казалось, стремились, скорее, затянуть переговоры, чем достичь соглашения. У меня сложилось впечатление, что единственное, о чем свидетельствовала позиция американцев, так это о решимости пойти на риск провала переговоров, а затем — и на риск войны. В результате мне стали ясны призывы Мацуока к прекращению переговоров в преддверии их возможного краха, и я не мог понять оптимизма предыдущего Кабинета, который надеялся добиться успеха дипломатическими средствами при отсутствии ослабления требований с нашей стороны.

В любом случае мы в те дни в своих оценках учитывали решимость США начать войну, которая всерьез обсуждалась на совместных военных совещаниях "Держав ABCD” — Америки, Англии, Китая и Нидерландов. Я получил подтверждение правильности наших оценок из американских источников в 1942 году, когда прочел книгу Форреста Дэвиса и Эрнеста Линдли "Как началась война”. Признание авторов в том, что США преисполнились решимости начать войну еще во время августовской Атлантической конференции, укрепило мое подозрение. Дополнительное подтверждение было получено зимой 1945-1946 годов, когда я прочел опубликованные материалы Комиссии по расследованию инцидента в Перл-Харборе.

Изучая историю переговоров, я увидел множество двусмысленных и сомнительных моментов. Лично мне было бы наиболее интересно объяснить эти несуразности и сообщить в хронологическом порядке, как мне стали известны факты, но такой метод был бы скучным и утомительным для читателя. Поэтому ниже я лишь в общих чертах представлю эволюцию переговоров до моего вступления в должность министра иностранных дел, опираясь на сведения, которые я получил, изучая ход переговоров, а также на отрывочную информацию, полученную впоследствии из материалов Комиссии Конгресса США по расследованию событий в Перл-Харборе[76], материалы МВТДВ и другие источники. Документы, относящиеся к японо-американским переговорам, будут большей частью приведены в кратком изложении, ибо они уже публиковались в таких изданиях государственного департамента, как "Peace and War and Foreign Relations of the United States-Japan: 1931-1941” ("Мир, война и внешние сношения США—Япония: 19311941 гг.”) и в сборнике МИД Японии "Гайко Сирё: Нитибэй Косе Кироку” ("Справочно-дипломатические материалы: Протоколы японо-американских переговоров"). Кроме того, следует упомянуть о наличии многих других источников, которые я, находясь ныне в тюрьме и не имея к ним доступа, не могу процитировать: например, указанные выше материалы Комиссии по расследованию событий в Перл-Харборе и опубликованные мемуары различных высокопоставленных деятелей США.