Воспоминания японского дипломата - [79]

Приступая к работе, я, разумеется, знал об общем курсе развития нашей внешней политики в предыдущие годы. Вмешательство военных в дипломатическую сферу сначала стало заметным в вопросах, связанных с Китаем, а его распространение на отношения с Германией и Италией привело к рождению Трехстороннего союза. В атмосфере воинственности, которая царила в течение десяти лет после "Маньчжурского инцидента", престиж военных сильно возрос, и министру иностранных дел становилось все более затруднительно реализовывать свои взгляды в государственной политике. Именно поэтому, принимая назначение, я попросил Тодзё (за которым одновременно сохранялся портфель военного министра) дать мне заверения о его содействии моим дипломатическим усилиям и особо поинтересовался кандидатурой на пост министра военно-морского флота. Что касается японо-американских переговоров, то, как сказано выше, я располагал фрагментарной информацией, но точных данных об условиях и других деталях у меня не было.

Насколько я понимал, США, видимо, заняли весьма бескомпромиссную позицию, но не демонстрировали намерения полностью отвергнуть все наши пожелания. Поэтому я, будучи, возможно, слишком большим оптимистом, полагал, что у нас все еще есть некоторые основания возлагать надежды на переговоры, если Япония пойдет на значительные уступки. Далее, поскольку военные, казалось, желали успеха переговоров и, как уверял генерал Тодзё, были готовы пересмотреть занятую ими ранее позицию, то версия о склонности Кабинета с момента его формирования к войне представляется несостоятельной. Ну а я-то был полон решимости, невзирая на мрачные перспективы и вероятность провала, сделать все от меня зависящее для успеха переговоров. Несомненно, в тех обстоятельствах можно было бы уклониться от этой задачи и обеспечить свою личную безопасность, но такой поступок означал бы предательство дела своей страны и дела мира во всем мире. К моему горькому разочарованию, война-таки нахлынула на Японию, и сейчас, находясь в тюрьме, я сожалею о своих ошибочных суждениях, но и до сих пор у меня нет ни малейших сомнений в правильности принятого тогда решения принять пост министра иностранных дел.

Приступив к своим обязанностям, я немедленно провел комплексный обзор японо-американских переговоров. О результатах этой работы будет подробно рассказано в следующей главе, а здесь позволю себе остановиться на некоторых второстепенных вопросах.

Дела от своего предшественника я принял достаточно просто. Передавая министерские бразды правления, адмирал Тоёда поведал мне о деятельности МИДа и, видимо, желая намекнуть, что он, флотский офицер, чувствовал себя в министерстве не очень уютно, сказал: "Ну, Вы-то не чужак, будете вполне на месте". В связи с японо-американскими переговорами он сообщил мне, что Кабинет Коноэ вышел в отставку по причине несогласия армии с временном лимитом на пребывание наших войск в Китае, хотя установление такого лимита вполне могло иметь своим следствием завершение работы над соглашением. За деталями этой проблемы он отослал меня к документам. Далее, сообщил Тоёда, вопрос о пребывании войск являлся единственным камнем преткновения, остающимся на пути переговоров. Поскольку эта информация полностью соответствовала тому факту, что вопрос о присутствии войск был единственной причиной внутренних разногласий в третьем Кабинете Коноэ, приведшей к его отставке (и недавнему заявлению Тодзё о депешах посла Номура из Вашингтона, докладывавшего, что все остальные проблемы, кроме этой, в общем уже решены), я приободрился: коль скоро переговоры упирались в одну-единственную проблему, решение, казалось мне, может быть найдено (впоследствии, однако, постепенно выяснилось, что эти сообщения были неверными и что две другие главные проблемы также оставались нерешенными).

Я долго думал над выбором подчиненных, которые могли бы поддержать меня в исполнении моей миссии. На должность заместителя министра я назначил Ниси Харухико¹, который в бытность мою директором Европейско-Американского Бюро возглавлял сектор России и еще с тех времен был моим близким сотрудником. Директором отдела США, которому предстояло заниматься японо-американскими переговорами, я назначил шефа отдела Восточной Азии Ямамото Кумаити с сохранением за ним занимаемой должности (работая в отделе Восточной Азии, Ямамото курировал переговоры с самых ранних стадий, ибо в то время на них главным образом рассматривалась китайская проблема). Под его началом Касэ Тосикадзу, которого я знал еще в бытность его атташе, остался на посту заведующего Первым Американским сектором, который непосредственно отвечал за переговоры, получив одновременно должность секретаря министра. Вскоре после этого я обратился к бывшему министру иностранных дел Сато[73]^[74] — старейшине министерства, проведшем долгие годы в Европе, а также к бывшему послу Кавагоэ, эксперту по китайским проблемам, с просьбой помочь нам своим опытом в качестве советников министерства.

Сознавая огромную необходимость ознакомления со всеми деталями японо-американских переговоров посредством изучения всех документов и иных материалов, я, отклоняя все приглашения и стараясь по мере возможности избегать всех прочих дел и визитеров, посвятил в первую неделю буквально все свое время (за исключением присутствия на заседаниях Кабинета и Совета по межведомственным связям) их анализу. Беспорядок, обнаруженный мной в документации министерства, отнюдь не способствовал этой работе. Что касается работы министерства по делам заморских территорий, то она меня интересовала, но, учитывая масштабы стоявшей передо мной главной задачи, я, разумеется, не мог уделять им внимания. Поэтому вскоре после вступления в должность я попросил освободить меня от обязанностей министра по делам заморских территорий. Моя просьба была принята без возражений, и я получил возможность сосредоточить всю энергию на японо-американских переговорах.