Воспоминания японского дипломата - [47]

Я с семьей отплыл из Кобэ на судне "Харуна-мару" компании "Ниппон юсэн". Направляясь в Европу во второй раз, я, однако, впервые следовал туда через Индийский океан, и все к западу от Шанхая было мне в новинку. Шанхай, будучи китайским городом, в то же время город международный. Гонконг и Сингапур, несмотря на их китайское население, города английские. Английская атмосфера сильно ощущается в Пенанге и Коломбо, но в облике населения и в городских пейзажах сохраняются индийские черты. Следует воздать должное усилиям британцев по превращению Адена в город, пригодный для жизни белых людей. Нельзя не испытывать восхищения от того, как им удалось оккупировать стратегические пункты к западу от Гонконга и в течение столь долгого времени править огромными территориями, которые простираются от азиатского континента через Индию и дальше на запад. Любуясь синевой вод южной части Тихого и Индийского океанов. я имел возможность наблюдать примеры предприимчивости британцев, ибо из каждого порта, куда мы заходили, вывозились различные товары. С другой стороны, вспоминая рассказ Мэколи о Клайве и других, который я проходил в средней школе, я не мог не прочувствовать суровость британского империализма. У себя на родине англичане установили парламентское правление раньше всех других стран и построили правительство на демократических принципах, как бы исполнившись решимости стать поборниками морали, но при этом они беззастенчиво эксплуатировали огромные колонии, которые раскинулись на всех пяти континентах земного шара. Частично это объяснялось тем, что туземцы переживали времена упадка и были слабы духом, но при всем при том колониальные успехи англичан свидетельствует о напористости британского империализма и о двойственности британского национального характера. По мере того, как у коренных жителей огромных колоний постепенно пробуждалось самосознание, росту которого особенно способствовал быстрый подъем Японии после русско-японской войны, англичанам становилось все труднее управлять своими колониями и находить новые средства и методы для сохранения своих позиций. С точки зрения политики, думал я, интересно будет посмотреть, как практичные англичане справятся с такой ситуацией.

После Адена наш корабль вошел в Красное море и, проследовав мимо унылых пустынь Аравийского полуострова, двинулся по Суэцкому каналу. Мне было интересно наблюдать за караванами, а при виде горы Синай я погрузился в раздумья о древности. В Суэце я сошел на берег и в Каире, любуясь пирамидами и сфинксом, размышлял о днях величия египетской цивилизации и об историческом значении Нила. Вновь взяв пассажиров на борт в Порт-Саиде, наш пароход пересек Средиземное море и пошел по Мессинскому проливу дальше на север. В Неаполе я сошел на берег и осмотрел развалины памятников средневековой неаполитанской цивилизации. Пламя Везувия, несмотря на его всемирную славу, не произвело на меня большого впечатления, возможно, потому, что я сравнивал его с пламенем действующих вулканов в Японии. Раскопки Помпеи позволили увидеть, какой была жизнь в давние времена. В Риме я был покорен историческими развалинами и прекрасными произведениями искусства. Мне хотелось пробыть в Риме хотя бы неделю, но служебная поездка не допускала такой роскоши, и уже через три дня я выехал во Флоренцию, где целый день с восхищением осматривал картинные галереи. При въезде в Швейцарию через Симплонский туннель я вспомнил о своем первом пребывании в этой стране и чуть было не поддался искушению сойти с поезда, однако лишь полюбовался знакомыми видами из окна вагона и проследовал в Германию. По прошествии семи лет я вновь поселился в берлинском отеле "Кайзерхоф".

ГЛАВА 7. Второй служебный срок в Берлине (включая работу на женевской конференции по всеобщему разоружению)

К весне 1922 ГОДА, когда меня еще не было в Германии, беспрецедентное падение курса немецкой марки вызвало колоссальную инфляцию. В обесценении валюты сыграло свою роль и пассивное сопротивление немцев, протестовавших против оккупации Рура Францией и Бельгией в январе 1923 года. Кроме того, проблема репараций, образовавшая сердце-вину инфляционной проблемы, так и оставалась нерешенной, ибо ни одна из заинтересованных стран не умеряла своих требований. С другой стороны, стимулируемое Францией движение за отделение Рейнской области, вызывало у немцев глубокое негодование. Однако с течением времени настрой общественного мнения изменился, а принятие "плана Дауэса” несколько смягчило даже проблему репараций. Во Франции бескомпромиссное высокомерие Пуанкарэ отошло на задний план, что создало условия для появления таких фигур, как Эррио и Бриан. В то время как Германия при Штреземане взяла курс на примирение, Франция в июле 1925 года завершила вывод своей оккупационной армии из Рура, а в октябре того же года был заключен Локарнский договор, который способствовал значительному оздоровлению международных отношений. Изменение ситуации привело к разительному улучшению повседневной жизни немцев. Ее и сравнивать стало нельзя с их жалким существованием в первые послевоенные годы. Бьющая через край энергия ощущалась во всех уголках Германии.