Воспоминания японского дипломата - [43]

Как отмечалось выше, значительность американского промышленного оборудования произвела на меня огромное впечатление. Вспоминаю, как мой однокашник и директор компании "Джапан Стил Уоркс” Ямагата Цунэсукэ, который приезжал в США знакомиться с американской сталелитейной промышленностью, после поездки в Питсбург и другие города говорил мне, что даже если бы японская сталелитейная промышленность переняла комплексный метод, она не могла бы позволить себе организацию по типу гигантских объектов сталелитейной индустрии^ США из-за различных ограничений в приобретении сырья и сбыте продукции. Он с сожалением отметил, что ему, наверное, лучше было бы поехать в Европу и изучать метод узкой специализации, принятый в Германии. На мой взгляд, следует постоянно учитывать тот факт, что развитие японской промышленности лимитируется недостаточными поставками сырья и узостью внутреннего и внешних рынков.

Не только материальная, но и духовная цивилизация любой страны зиждется на ее природной среде. Вполне естественно, что демократическое устройство Америки отличается от демократии в Великобритании или Швейцарии. Поскольку Америка - молодая нация с молодой промышленностью, для развития ремесленного производства у нее просто не было времени, и она сразу совершила прыжок в машинную цивилизацию. Поэтому и социальная структура Америки отличается от социальной структуры европейских стран. При огромной территории, обилии природных ресурсов, крупных и еще не тронутых резервах в Америке все еще сохраняется куда более широкий простор для свободного предпринимательства, чем в Европе и других частях мира, где высокая плотность населения и концентрированность производственного механизма обусловили наступление стадии зрелости. Даже в Англии капитализм постепенно модифицируется, и тенденция к государственному вмешательству в свободное предпринимательство усиливается, между тем как в Америке наблюдается совершенно иная картина, ибо, развив политическую и социальную демократию, она оставила ту форму предприятий, которая превалировала в минувшие полвека.

Я занимался российскими делами в Токио и не переставал интересоваться ими и в Америке. Еще со времени работы в Швейцарии я рассматривал противоречие между капитализмом и коммунизмом как грандиозную проблему, с которой нельзя не считаться. Поэтому я следил за американо-российскими отношениями и выяснял у многих американцев их мнения о коммунизме. Однако большинство моих собеседников, в том числе и сотрудники правительственных учреждений, не уделяли этой проблеме большого внимания. Они не пытались осознать, что капитализм для коммунизма злейший враг, и даже когда я разъяснял им методы коммунистической пропаганды, они оставались к ним столь же равнодушными, как к пожару на другом берегу реки, а разговоры об угрозе коммунизма считали бреднями идиота. Учитывая нынешнее положение в мире, я полагаю, что американцам есть о чем подумать, оглядываясь на прошлое. В то время Соединенные Штаты еще не признали СССР, но некоторые политики указывали на возможность японской агрессии против него и симпатизировали Советам.

Я пришел к выводу, что дальнейшее следование Японии курсом антисоветской политики неизбежно приведет к ухудшению ее отношений с США. Впоследствии я не раз имел возможность убедиться в правильности этого наблюдения. Одним из примеров может служить позиция, занятая американскими представителями на Вашингтонской конференции. В те время японо-американские отношения, по крайней мере на поверхности явлений, были замечательными, и единственным событием, касавшимся основ этих отношений и привлекавшим внимание вашингтонской общественности, была афера с нефтяным месторождением Типот Доум. Ее нельзя было квалифицировать как проблему текущего момента. Но поскольку в данном случае речь шла о попытках заручиться государственной поддержкой ввиду возможности японо-американской войны, я не мог не содрогаться при мысли о том, что на государственные власти в зависимости от развития ситуации, могут снова повлиять скандалы подобного рода.

При госсекретаре Келлоге в Дальневосточном секторе Государственного департамента работали профессор Хорнбек и генеральный консул Джонсон, который впоследствии стал послом США в Китае. Дела, связанные с Японией, находились в ведении консула Кордуэлла. Отношения нашего посольства с Государственным департаментом были весьма дружественными, но профессор Хорнбек к тому времени уже прославился своими прокитайскими взглядами. Джонсон, умеренно мыслящий человек, не был столь прокитайски настроенным, как Хорнбек. Помню, однако, как незадолго до моего отъезда из Вашингтона Джонсон сказал мне, что будущие дела Гоминьдана, который в то время находился в высшей точке своего взлета, можно сравнить с реставрацией Мэйдзи в Японии, а я, указывая на различия между ними, стал ему возражать. В связи с дальнейшим развитием китайской проблемы и недавней позицией США в отношении Гоминьдана я вспоминаю тот разговор с особым интересом.

Хотя, как уже говорилось, в то время не имелось каких-либо серьезных вопросов, требующих переговоров между японским посольством и американскими властями, одна возникшая проблема - а именно, проблема Пакта Келлога-Бриана -оказалось важной не только для Японии и Соединенных Штатов, но и для всего мира. Поскольку официальная нота государственного секретаря Келлога с рекомендацией заключить этот пакт была получена посольством незадолго до возвращения посла Мацудайра, поверенный в делах Савада получил и выполнил инструкцию о том, чтобы обратиться к американцам с просьбой изменить в тексте фразу "от имени наших народов торжественно провозгласить". Первое предложение, об изъятии слов "от имени наших народов", было отвергнуто. Второе предложение, о замене слов "от имени" на "от лица" было также отклонено ввиду однозначности этих двух выражений, и в конце концов японский представитель подписал пакт в его первоначально предложенном виде.