Воспоминания японского дипломата - [132]

Утром 8 декабря у меня состоялись беседы с американским и британским послами. Цель этих встреч не состояла в объявлении им о состоянии войны. Официально уведомление об этом было сделано в Вашингтоне, а послам были просто переданы копии нашего заявления "для их сведения”, как сообщил им я. Состояние войны между Японией и этими двумя странами должно было наступить 8 декабря с 3.00 утра по токийскому времени, т.е. в момент вручения уведомления в Вашингтоне. Я намеревался встретиться с Грю и Крейги для того, чтобы лично выразить свою признательность за предпринятые ими усилия и вручить копии нашей последней ноты, проясняющей позицию Японии. Моему секретарю было поручено организовать беседы с ними рано утром 8 декабря. (Я также должен был встретиться с американским послом в связи с телеграммой президента императору, рассказ о которой последует ниже). Однако послы приехали довольно поздно, ибо к тому времени, когда мой секретарь пытался им дозвониться, городское полицейское управление уже отключило их телефоны.

Тем временем, еще до прибытия послов, мои подчиненные сообщили мне о том, что по радио объявлено о начале войны против США и Англии и о нападении Японии на Гавайи. Когда послы приехали, я, естественно, полагал, что они уже слышали это сообщение. Поэтому, думая, что затрагивать болезненные вопросы нет необходимости, я приветствовал их, исходя из того, что начало войны — уже известный факт. Между прочим, на МВТДВ прокуроры использовали эти беседы для обоснования обвинений против меня. Так мои дружеские чувства к послам оказались причиной серьезного недоразумения, и сейчас я думаю, что лучше бы я тогда с ними вообще не встречался.

Поскольку мои беседы с послами были отложены, я не мог присутствовать на заседании Кабинета, которое состоялось ранним утром 8 декабря, и с опозданием приехал только на заседание Аналитической комиссии Тайного Совета[114], которое началось в 7.30 утра. Я понял, что участники заседания обсуждали несколько вопросов. Разумеется, ранее я часто докладывал Тайному Совету о ходе японо-американских переговоров. Комиссия высказалась в пользу предложения об объявлении войны Соединенным Штатам и Англии, и ее рекомендации были впоследствии единодушно одобрены на официальном заседании Тайного Совета. Императорский рескрипт об объявлении войны был обнародован 8 декабря в 11.40 утра.

Остается еще рассказать о телеграмме президента Рузвельта императору. Это послание привлекло к себе особое внимание, когда на МВТДВ обвинение использовало его для шумных пропагандистских утверждений об искреннем стремлении президента Рузвельта к миру и обыграло его как документ исключительного значения. Даже сейчас еще кое-кто заявляет, что войны можно было бы избежать, приди эта телеграмма немного раньше, и при этом обычно воздают хвалу ее автору. Ввиду подобных обстоятельств вниманию читателя предлагается подробный рассказ, который поможет устранить любые недоразумения.

Впервые я увидел эту телеграмму в 12.30 дня 8 декабря, когда копию ее привез мне посол Грю. Прежде чем перейти к дальнейшему описанию, нелишне рассмотреть кое-какие обстоятельства, связанные с ее передачей. Послание было длинным. В нем вспоминалась давняя дружба между Японией и Америкой, говорилось об искренности Америки на протяжении нескольких минувших месяцев японо-американских переговоров, указывалось на крупное пополнение японских военных и военно-морских сил на юге Французского Индокитая и предлагалось, что в случае, если Япония выведет свои войска оттуда. Соединенные Штаты не только не вторгнутся в этот регион, но и смогут получить аналогичные заверения от правительств Голландской Индии, Малайи, Таиланда и Китая. Предложение о выводе войск из Индокитая (единственный конкретный пункт в послании президента) было не новым: в июле, во время продвижения Японии в Индокитай, Рузвельт выдвинул предложение о нейтрализации этой территории, на что правительство Японии ответило детальным контрпредложением от 5 августа. Поэтому в содержании телеграммы президента ничего нового не было.

Что же касается самой идеи личного послания президента императору, то, как уже отмечалось, ее выдвинули 26 ноября послы Номура и Курусу. После соответствующих консультаций в Токио их план был отвергнут, и сами они в дальнейшем о нем не упоминали. По возвращении в Японию посол Курусу в своем докладе отмечал, что в Америке было две группы (в центре одной стоял сенатор Томас, а в центре другой, религиозной — отец Джонс), которые стремились заинтересовать президента планами такого рода, но, разумеется, посольству не могли быть известны реальные факты, связанные с решением направить эту телеграмму.

Впоследствии, в ходе расследования событий в Перл-Харборе в Конгрессе, эти факты получили определенную огласку. Как выяснилось, на очередном заседании Военного кабинета министр Стимсон поначалу предложил, что Соединенным Штатам следует немедленно, без дальнейших оповещений, напасть на Японию, ибо она проигнорировала предупреждение от 17 августа. Разумеется, предложение Стимсона не получило поддержки, ибо участники встречи считали более выгодным заставить Японию первой вступить в бой. Затем президент предложил свой план направить императору письменное предостережение, но Стимсон возразил, отметив, что президенту лучше выступить с обращением к Конгрессу и народу, сообщить им об опасности и о том, что будет сделано для ее достойной встречи, если она станет реальностью.