Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - [73]
Я добрался до Мо в полночь, и сразу же отправился в караулку, чтобы узнать где сейчас находится адъютант-майор. Меня отвели на его квартиру. «Кто там?» — спросил он. «Это я, майор». — «Вы, Куанье? Но это же невозможно! Ваши фургоны уже готовы?» — «Да, капитан». — «Да вы, наверное, сюда по воздуху пришли! Увидимся завтра перед отъездом. Вот ваши ордера на фураж и хлеб. Возьмите четырех человек из караульной и четырех солдат из фургонов. Пусть поднимают кладовщика. Ордера на квартиры лежат на каминной полке. Возьмите их и спокойной ночи». — «Спокойной ночи, капитан. До утра я останусь в карауле. В три часа дадут корм лошадям и люди тоже перекусят. Обозные солдаты будут спать рядом с лошадьми, а сам я в семь утра буду готов продолжать путь».
Потом мсье Белькур пришел на мой пост, чтобы увидеть меня, и лично сам убедился, что и лошади, и люди получили свои пайки. Он был очень мной доволен. «Вы будете получать все необходимое всю предстоящую дорогу, вы можете следовать за нами». — «Если вы предоставите мне полный маршрут, я каждый день смогу выезжать на два часа раньше вас и в почтовых отделениях больших городов забирать для вас всю вашу корреспонденцию. Там же с ними я буду ожидать вас». Он сообщил о моей идее полковнику и тот одобрил ее. Каждый день я шел впереди корпуса. Ни мои люди, ни мои лошади совершенно не пострадали от жары. И когда мы прибывали на очередной остановочный пункт, все неисправности и поломки, которые случались у меня ранее, были уже устранены.
Вместе с Императрицей наш Император отправился в Дрезден. В этом городе живет самая красивая королевская семья в Европе. Рост отца и сына составляет не менее пяти пье и десяти пусов у каждого. Здесь, чтобы побеседовать с королями, Император пробыл десять дней. После обмена с ними святой водой, он попрощался со своей женой. Это было грустное прощание. Блестящий кортеж отправился в Париж, а Император, наедине со своими мыслями, остался во главе своей великой армии.
В Позен мы вошли 3-го июня, в Кенигсберг 12-го, там он устроил свою штаб-квартиру. Здесь нам удалось немного отдохнуть, поскольку он на четыре дня уезжал в Данциг. Этот отдых очень освежил старую гвардию, которая до сих пор шла ускоренным шагом. Далее мы пошли в Инстербург, а 21-го июня добрались до Вильковишек. Мы вышли из них 22-го и 23-го июня, и в полутора лье от Ковно, в одной деревне устроили свою штаб-квартиру. На следующий день, в девять часов вечера, мы начали строительство трех мостов через Неман. Работа была завершена за двадцать пять минут до полуночи, и армия вступила на территорию России.
Было радостно видеть, как все эти огромные массы людей движутся по этим бесплодным равнинам. Часто без хлеба и крыши над головой, часто в самых диких местах, где мы не знали, у кого попросить чего-нибудь поесть. Но милость Божья и мужество никогда не покидают храброго солдата.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
26 июня 1812 года мы перешли Неман. Принц Мюрат со своей кавалерией шел в авангарде, Маршал Даву и его шестидесятитысячная армия колонной шла большой вильненской дороге вместе со своей артиллерией и всей гвардией. Глядя на их ряды, трудно было себе представить, что идут они по совершенно бесплодной местности, где нет ничего, кроме нескольких жалких и разоренных русскими деревень. Мюрат настиг русских у моста в Ковно, и затем они отступили в сторону Вильно. Погода, до этого момента прекрасная, внезапно изменилась. 29-го июня, около трех часов, уже совсем недалеко от деревни страшная буря обрушилась на нас, и я готов был вынести любые невзгоды, лишь бы только скорее до нее добраться. По прибытии в эту деревню мы не могли распрячь лошадей, нам надо было их разнуздать, дать им травы и развести костры. Эта страшная буря с мокрым снегом и градом была настолько ужасна, что мы с трудом удерживали лошадей, их пришлось привязать к колесам повозок. Я страшно замерз, и не в силах больше терпеть я забрался в один из своих фургонов. Утром перед нашим глазами предстало душераздирающее зрелище. В находившемся рядом с нами кавалерийском лагере вся земля покрылась трупами замерзших этой ночью лошадей — погибло более 10 000. Дрожащий от холода, я покинул свой фургон и обнаружил, что и из моих лошадей три пали, оставшихся я распределил по своим четырем фургонам. Несчастные животные были так испуганы, что рвали упряжь, и как безумные носились вокруг в своих хомутах. Если бы пришел часом позже, я бы потерял всех лошадей. Должен сказать, что нам потребовались все наши силы, чтобы обуздать их.
На дороге мы увидели мертвых солдат — тех, кто не смог пережить этой чудовищной бури. Это удручающе подействовало на многих наших людей. К счастью наш форсированный марш заставил русского Императора покинуть Вильно, где у него была штаб-квартира. В этом большом городе мы могли привести в порядок нашу армию.
Император прибыл 29-го июня и сразу же приказал арестовать отставших и разместить их за городом в особо отведенном и огороженном месте. Там их держали взаперти, но ежедневные пайки выдавали. Жандармы были повсюду, и они продолжали в разных местах подбирать и других отставших. Затем из них сформировали три батальона от 700–800 человек в каждом. Их оружие было сохранено.
