Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - [56]

Тот очень тепло принял меня и сказал, что он намерен выделить под мою команду девятнадцать человек и среди них — весьма неопытных, но самых образованных из всех новобранцев. «Он будет обучать их, — сказал он сержанту-майору, — и они покажут ему, как читать и писать. Эту благородную задачу я поручаю вам, ведь он заслуживает этого, потому что он спас нас — мы всегда могли чего-нибудь съесть у его бивуака». Затем я пошел к мсье Белькуру, который помнил о том рвении, с которым я вернул ему потерянные часы. (Увидев однажды, как он галопом скачет назад, я сказал ему: «Куда вы так несетесь, майор? Если вы потеряли свои часы, то вот они!») «Это был одно из таких проявлений любезности, о котором просто невозможно забыть, — сказал мсье Белькур. — Давайте, действуйте, и перед вами откроется широкая дорога». Господи, как я обрадовался его словам!

Так я стал командиром двенадцати «ворчунов» и семи хорошо образованных новобранцев. Сержант-майор объяснил им, что надо делать, и поэтому они сразу же отправились к книготорговцу за бумагой, перьями, линейкой, карандашом и Библией. Я был очень удивлен, увидев, что у меня будет семь учителей. «Посмотрите сюда, — сказали они мне. — Вот с чем мы будем работать». «Я, — сказал тот, кого звали Гало, — буду работать над вашим письмом». «А я, — сказал солдат по имени Гобен, — научу вас читать». «Мы все будем учить вас читать», — сказали все. «Прекрасно, я благодарю вас всех, — ответил я. — А я отвечу вам заботой о ваших мундирах — их нужно привести в порядок».

Но на этом дело не закончилось. Из моей роты пришли семь капралов с двумя парами нашивок и портным. «Давайте, — сказали они, — снимайте мундир».

«Эти нашивки принадлежали двум нашим погибшим товарищам» «Право же, — ответил я, — вы слишком много хлопочете ради меня. Мы должны обмыть их». «Не стоит, — ответили они, — нас слишком много». — «Неважно, мы выпьем по чашке кофе и по маленькой рюмочке. Но я хотел бы, чтобы вы позволили мне пригласить моих учителей и портного, который пришил мои шевроны». «Хорошо, — ответили они, — мы согласны». И потом в сопровождении пятнадцати человек я отправился в кафе. Я усадил их за стол, а сам обратился к хозяину: «Я сам заплачу за все, вы понимаете». «Хорошо», — ответил он. «Не забудьте о французском коньяке». — «У вас все будет». Я вынул из кармана двенадцать франков из кармана, и мы в полном восторге покинули кафе.

Я регулярно посещал свои уроки, словно ребенок выписывал кривые буквы, разбирал библейские стихи и читал их моему учителю. Но нам предстояло еще пройти через окончательный смотр, а на следующий день, 13-го июля, мы в самом высоком расположении духа отправились в Берлин. Весь Берлин поднялся встретить нас, они уже знали о заключении мира. Мы не могли быть приняты более любезно — нас роскошно поселили, и многие из берлинцев пригласили нас в кафе. Они спрашивали у нас: «Таким образом, русские нашли своих хозяев, не так ли? Но они говорят, что наши солдаты плохо сражаются». «Ваши солдаты так же храбры, как и русские, и наш Император заботился о них так же хорошо, как о своих. У вас тоже прекрасный генерал, и он тоже хорошо относится к нашим солдатам, наш Император очень дружен с ним». И тогда они, пожимая нам руки, говорили: «Это так по-французски!» Но я возразил им: «Вашим пленным живется лучше, чем вашим солдатам — они едят хороший хлеб, им хорошо платят и не бьют». «Как вы добры, капрал, ваши слова делают нас счастливыми. Вы ведете себя в Берлине, словно родились в этой стране». — «От имени моих товарищей я благодарю вас».

Мы шли, периодически делая краткие остановки. Такие крупные города как Потсдам, Магдебург, Брунсвик, Франкфурт и Майнц принимали нас как триумфаторов — все радовались. Крестьяне покидали свои дома и выходили на дороги, чтобы посмотреть на нас. В каждой деревне нас угощали прохладительными напитками. Можно сказать, что деревни вступили в яростную конкуренцию с городами — кто проявит больше внимания к нам. Сытые и торжествующие, мы вернулись к воротам нашей собственной столицы, которая превосходит все другие виденные мною столицы. Там нас ожидали триумфальные арки, пышные приемы, театры и страстно желавшие посмотреть на нас прекрасные парижанки.

Император принял нас в Тюильри, мундиры наши были чисты, но несколько потерты. Затем мы прошли по саду Тюильри, пообедали на Авеню-де-л’Этуаль, а оттуда отправились на отдых в Курбевуа. Но Император не дал нам много времени. Он немедленно организовал полковые школы и вызвал из Парижа двух профессоров — один обучал нас утром, а другой во второй половине дня.

Это очень помогло мне. Я сразу же достиг успехов в грамматике и чтении. Занимаясь два раза в день в классе, и с помощью своих рекрутов я быстро продвигался вперед. Я не занимался только находясь в наряде. После класса я уходил в самый уединенный уголок Булонского леса, и там продолжал учиться. Спустя два месяца я уже очень прилично писал,[60] и я могу утверждать, что очень даже хорошо. Профессора сказали мне: «Если бы вы занимались у нас год, вы бы точно узнали, как надо красиво писать, у вас твердая рука». Как я гордился собой!