Воспоминания советского посла. Книга 2 - [64]

.

В приведенных словах в сущности намечена вся концепция консерваторов в отношении СССР, как она пропагандировалась ими в годы первой пятилетки. Беннет добавил к этому лишь перцу и визгу. Он проявил также много энергии и, демагогически апеллируя к имперским чувствам английской делегации, добился внесения в англо-канадское торговое соглашение от 20 августа 1932 г. пресловутого 21-го параграфа, который гласил следующее:

«Это соглашение заключено при том непременном условии, что если по мнению любого правительства (т. е. британского или канадского. — И. М.) предоставленные соглашением преимущества в отношении любого вида товаров будут полностью или частично подорваны в силу прямого или косвенного воздействия на цены данного вида товаров с помощью государственной акции любой иностранной державы, то соответственное правительство настоящим заявляет, что оно использует полномочия, которые оно имеет сейчас или получит в дальнейшем, для запрещения ввоза из такой иностранной державы — в прямой или косвенной форме — таких товаров на срок, необходимый для сохранения или поддержания установленных этим соглашением преимуществ»[40].

По существу речь шла о лесе, на который Канада получала от Англии таможенную скидку в 10%, и о праве британского правительства по первому требованию канадцев запрещать импорт в Англию советских лесопродуктов.

Беннет во время переговоров требовал, чтобы в 21-м параграфе был прямо поименован СССР, но более осторожная английская делегация на это не пошла. Она предпочла в дипломатическом документе ограничиться общей формулой. Однако между Беннетом и Чемберленом было заключено «джентльменское соглашение» о том, что английское правительство примет необходимые законодательные и административные меры против «советского демпинга» (особенно в области импорта леса), а так как это противоречило букве и духу советско-английского торгового соглашения 1930 года, заключенного еще при лейбористском правительстве, то Чемберлен и Болдуин обязались денонсировать названное торговое соглашение. В результате 16 октября 1932 г. советское посольство в Лондоне получило ту ноту, которой сэр Эсмонд Овий встретил меня на завтраке в британском посольстве в Москве.

Денонсирование советско-английского торгового соглашения 1930 года вызвало большое волнение в торговых и лейбористских кругах. Сразу посыпались протесты и запросы о причинах столь необычной акции. Оттавские решения в одинаковой степени касались торговли со всеми иностранными державами, но только в отношении СССР английское правительство прибегло к столь крутой мере, как разрыв торгового соглашения. С капиталистическими державами оно было гораздо деликатнее: им со всей необходимой дипломатической вежливостью было предложено вступить в переговоры о внесении в существующие торговые договоры некоторых изменений, ставших необходимыми в результате Оттавы. Особая дискриминация по адресу социалистического государства была совершенно очевидна. И лица, и группировки, так или иначе заинтересованные в развитии советско-английских коммерческих отношений, были удивлены и встревожены. Для каждого среднего англичанина «trade» («торговля») — высшее божество. Ему он поклоняется, о его интересах печется. Как же было но волноваться, когда шаг, предпринятый британским правительством, грозил поставить препятствия на пути торговли с такой большой страной, как СССР?

Правительству пришлось изворачиваться и «объяснять» свои действия. Уже 18 октября, на следующий день после вручения ноты Саймона советскому посольству, Томас, занимавший тогда пост министра доминионов, в ответ на запрос в палате общин сказал, что решение о денонсировании советско-английского торгового соглашения объясняется в первую очередь тем, что «взяв на себя обязательства по оказанию имперских преференций, мы (т. е. британское правительство. — И. М.) должны позаботиться о том, чтобы ни одна страна не сорвала наших усилий путем демпинга с помощью «потогонных» товаров»[41].

Итак, Томас мотивировал акцию британского правительства интересами внутриимперской торговли. Несколько иные объяснения дал заместитель премьера Болдуин, выступивший в палате общин два дня спустя, заявив, что основным недостатком торгового соглашения 1930 года является статья о наибольшем благоприятствовании. Болдуин продолжал:

«Наши продажи России во мною раз меньше их продажи нам. Поэтому мы считали, что торговое соглашение должно быть аннулировано. Одновременно мы сказали им, что готовы заключить, если они желают, новое соглашение, которое лучше обеспечило бы наши позиции… и дало бы нам возможность приостанавливать их импорт в случае, если импортируемые товары наносят ущерб любой из наших собственных отраслей промышленности…»[42]

Как видим, Болдуин на первое место выдвигал интересы британской промышленности, которые якобы могли пострадать от советского импорта.

Все это звучало малоубедительно и было больше похоже на казенные «отписки», чем на объяснение действительных мотивов английского правительства. Ясность в положение внес министр финансов Н. Чемберлен, который, отвечая на еще один запрос в парламенте 21 октября, сказал: