Воспоминания советского посла. Книга 1 - [162]

Призыв председателя возымел свое действие. Полемика между делегатами стихла. Настроение как-то упало. Когда на голосование была поставлена резолюция Секстона плюс предложение Витерфольда, не раздалось ни одного возражения. Даже Бен Тиллет и Смайли голосовали за, хотя конгресс в своем решении «забыл» потребовать освобождения Ларкина и товарищей, на чем настаивал Бен Тиллет. Затем была избрана делегация во главе с В. Брэсом и Г. Госслингом, которая 3 сентября прибыла в Дублин.

В порядке расследования делегация опросила графа Абердина, лорд-мэра Дублина, Мэрфи, руководителей местных рабочих организаций, и, как следовало ожидать, пришла к выводу, что зверства полиции не имели даже тени оправдания. В порядке восстановления свободы слова и собраний делегация созвала в воскресенье, 7 сентября, на О'Коннель-стрит большой митинг, где говорили не только члены делегации, но также А. Гендерсон, Д. Барнес и другие лидеры лейбористской партии. Граф Абердин пытался «убедить» делегацию не устраивать этого собрания, пугая «опасностью» новых «беспорядков», но делегация осталась тверда, и генерал-губернатор, в конце концов, занял такую позицию: «я не разрешаю, но и не запрещаю митинга, ответственность же за возможные осложнения ляжет на вас». В ответ делегация потребовала, чтобы в день митинга полиция была убрана из его района. Вместо нее порядок должны были поддерживать 300 распорядителей, выделенных профсоюзами. Граф Абердин, скрепя сердце, вынужден был на это согласиться. В такой обстановке митинг состоялся и имел огромный успех. Конечно никаких «беспорядков» не произошло. Делегации, однако, не удалось добиться ни освобождения арестованных ирландских лидеров, ни урегулирования конфликта между рабочими и предпринимателями. Мэрфи категорически отказался от ее посредничества. Борьба в Дублине продолжалась и после окончания конгресса. Английские тред-юнионы помогали своим ирландским товарищам сбором денег, посылкой судна с продовольствием и разными иными способами, но дублинским рабочим так и не удалось одержать победы: многомесячный конфликт в конце концов был ликвидирован в порядке мало выгодного для них «компромисса»…

Таков был «английский» метод разрешения острого вопроса.

* * *

Другой вопрос, сильно заинтересовавший меня на конгрессе, был несколько иного свойства. В то время шла острая борьба вокруг права тред-юнионов принимать участие в политической жизни страны. В 1900 г. был создан Комитет рабочего представительства, из которого в дальнейшем выросла лейбористская партия. В основном этот Комитет поддерживался и финансировался профессиональными союзами. Комитет имел успех: на парламентских выборах 1900 г. он собрал 63 тыс. голосов и провел 2 депутатов. На трех последующих выборах соответственные цифры были: 1906 г. — 323 тыс. голосов и 29 депутатов, 1910 г. (январь) — 871 тыс. голосов и 40 депутатов, 1910 г. (декабрь) — 506 тыс. голосов и 43 депутата. Быстрый рост влияния лейбористов был крайне неприятен английской буржуазии и, так как находившееся тогда у власти либеральное правительство Асквита — Ллойд-Джорджа не считало удобным прибегнуть к мерам прямой репрессии против политического пробуждения пролетариата, то реакционеры решили использовать в своих целях судебный аппарат. В 1908 г. член союза железнодорожников Осборн (рукой которого водили «твердолобые»), подал в суд жалобу на свой тред-юнион, требуя возвращения ему особого взноса, который эта профорганизация взимала со всех своих членов на политические цели. Суд первой инстанции отказал Осборну, но вторая и третья инстанции высказались в его пользу. Над головой лейбористской партии нависла угроза лишиться главного источника своих средств, ибо решение суда по делу Осборна становилось прецедентом, распространяющим свое действие на все профессиональные союзы вообще[85]. Началась упорная борьба в парламенте и вне парламента. Она продолжалась очень долго и в 1913 г., как раз незадолго до манчестерского конгресса, увенчалась известным успехом: был издан новый закон, который легализировал политические расходы профорганизаций, но при условии, что их члены путем специального референдума признают это необходимым. Данный закон подвергся горячему обсуждению на конгрессе, и в ходе дискуссии выяснилась одна вещь, которая произвела на меня тогда сильнейшее впечатление.

— В наших рядах, — воскликнул в дебатах представитель прядильщиков Баттл, — имеются либералы, социалисты и консерваторы… Я сам не член лейбористской партии и неоднократно говорил с трибуны либеральной партии.

А представитель стекольных рабочих Стоке добавил:

— Я социалист, но я не думаю, чтобы было много социалистов в профессиональном движении… Конгресс тред-юнионов обычно отражает мнение либерализма[86].

Вначале я просто не хотел верить этим заявлениям. В моей голове тогда еще никак не укладывалось, что организованный рабочий может голосовать не за политического представителя своего класса. Позднее мне пришлось изменить свое мнение: ближе присматриваясь к настроениям конгресса, к его реакции на различные речи и выступления, я должен был констатировать, что даже здесь, в этом «парламенте труда», имелось немало сторонников буржуазных партий. Либералы, вроде только что упоминавшегося Баттла, не стеснялись открыто заявлять о своем исповедании веры. Консерваторы предпочитали помалкивать.