Воспоминания русского дипломата - [290]

Странник последовал наставлению старца и убедился на внутреннем опыте в его правде. Он стал тому же учить и других, с кем приходилось ему ближе соприкасаться во время пути. Чтение Библии и Добротолюбия (свода писаний Святых Отцов Церкви, по преимуществу аскетов), которое ему удалось приобрести, укрепляли его молитвенное настроение; из них извлек он руководство о «памятовании о Боге во всякое время, на каждом месте и при всякой вещи. Если ты что-нибудь делаешь, должен иметь в памяти Творца вещей; если видишь свет, помни Даровавшего тебе оный; если видишь землю, небо, море и все находящееся в них, удивляйся и прославляй Создавшего оные; если надеваешь на себя одежду, вспомни, чей это дар, и благодари Промышляющего о твоей жизни. Кратко сказать, всякое движение да будет тебе причиною к памятованию и прославлению Бога, и вот ты непрестанно молишься, от сего всегда будет радоваться душа твоя». Внутренняя молитва доступна каждому человеку; «стоит только побезмолвнее углубиться в свое сердце, да побольше призывать просвещающее имя Иисуса Христа, то сейчас же каждый почувствует внутренний свет и ему будет все понятно, даже и некоторые тайны царствия Божия он увидит в свете сем. Да уж и это глубокая, просветительная тайна, когда человек узнает сию способность самоуглубляться, видеть себя внутри, наслаждаться самосознанием, умиляться и сладостно плакать о своем падении и испорченной воле… В том-то и дело, что мы далеки от самих себя, да и мало желаем, чтобы приблизиться к себе, а все убегаем, чтобы не встретиться самим с собою, и промениваем истину на безделушки, да и думаем: рад бы заняться духовным делом, или молитвою, да некогда, хлопоты и заботы о жизни не дают времени к сему занятию»…

Вот почему странник упорно отказывается переменить свой образ жизни. Он странствует, выбирая свой путь на Одессу и далее в Иерусалим. В это время «молитва сердца столько меня услаждала, что я не полагал, есть ли кто счастливее меня на земле, и недоумевал, какое может быть большее и лучшее наслаждение в Царствии Небесном. Не токмо чувствовал сие внутри души моей, но все и наружное представлялось мне в восхитительном виде, и все влекло к любви и благодарению Бога; люди, дерева, растения, животные, все было мне, как родное, на всем я находил изображение имени Иисуса Христа. Иногда чувствовал такую легкость, как бы не имел тела, и не шел, а как бы отрадно плыл по воздуху; иногда входил весь сам в себя и ясно видел все мои внутренности, удивляясь премудрому составу человеческого тела; иногда чувствовал такую радость, как будто сделан я царем и при всех таковых утешениях желал, когда бы Бог дал поскорее умереть и изливаться в благодарности у подножия Его в мире духов».

Глубокое смирение странника не позволяет ему думать, что он может учительствовать. Но его встречи с людьми всех состояний и положений дают ему повод либо извлекать для себя новые поучения, либо делиться с ними своим опытом, и на всем пути от Тобольска до Одессы зажигать искры святого огня в людях. На пути ему приходится встречаться и с дикими зверями и разбойниками, подвергаться опасностям, терпеть побои и тяжкие болезни, – и все это он принимает как проявление пекущегося о нем Провидения Божия; простой рассказ его об этих происшествиях воспроизводит перед нами живую картину русского народного быта, которая дышит убедительной правдой.

Вот один из таких рассказов. Зашел раз странник в такое глухое место в Сибири, что три дня не встретилось ни одной деревни. Сухари все вышли, и он приуныл, как бы не умереть с голоду. Наконец, на дороге, возле огромного леса, он увидел собаку. Странник поспешил за нею, надеясь, что она наведет его на жилье. «Вот из-за толстого дерева выходит мужик, худой, бледный, средних лет. Он спросил меня, как я сюда зашел. Я его спросил, зачем он тут находится. И мы ласково разговорились. Мужик позвал меня в свою землянку и объявил мне, что он полесовщик и стережет этот лес, проданный на сруб. Он предложил мне хлеба и соль, и завелась между нами беседа». Прельстившись лесным уединением, странник на некоторое время остается жить у нового знакомого, который открывает ему свою жизнь и свои мысли. Он был раньше мастером, и «жил в довольстве, хотя и не без греха: много обманывал по торговле, божился понапрасну, ругался, напивался и дрался. Был в нашем селе старый дьячок», рассказывал полесовщик, у которого была старинная книжка о Страшном Суде. Он бывало ходит по православным, да читает; а ему за это дают деньги; хаживал и ко мне. Бывало, дашь ему копеек 10, да поднесешь стакан вина, так и будет читать с вечера да вплоть до петухов. Вот я бывало и слушаю, сидя за работой, а он читает, какие нам будут муки в аду, как изменятся живые, и мертвые воскреснут, как Бог сойдет судить, как ангелы в трубы затрубят, и какой огонь, смола будут, и как червь грешников будет есть. В одно время, когда я слушал это, мне стало страшно, я подумал, уж муки мне не миновать. Постой, примусь душу спасать, может быть и отмолю мои грехи. Подумал-подумал, да и бросил мой промысел, избу продал, и, как был одинок, пошел в лесовщики с тем, чтобы мир давал мне хлеб, одежду, да восковые свечи на богомолье».