Воспоминания русского дипломата - [232]

Мне было отвечено: «1) Мы не боимся, что нас могут использовать против наших целей, ибо когда армия сложится в определенную силу, то мы посмотрим, как можно повернуть ее туда, куда она не захочет пойти. Мы же от своих задач и целей не отступим так же, как это сделал маленький отряд Дроздовского, когда на него давили союзники.

2) Мы искренно желаем и надеемся установить полное соглашение и взаимодействие с Добровольческой армией. На нашем пути следующие препятствия: Добровольческая армия до сих пор не решается открыто провозгласить монархический принцип. Между тем мы полагаем, что время для двусмысленностей прошло, и для нас это основной вопрос. Поведение Добровольческой армии объясняется тем, что при образовании в ее состав попала некоторая доля элементов явно противумонархических, и вожди боятся провозглашением лозунгов произвести раскол в ее рядах. Между тем мы полагаем, что в Добровольческой армии должна быть произведена чистка. Кроме того, в составе командования имеются лица, противящиеся, по существу, провозглашению монархического принципа, например, генерал Романовский[255]{208}.

Добровольческая армия кидает нам, астраханцам, упрек в том, что мы пользуемся материальной поддержкой германцев. Но разве она не делает того же самого, пользуясь снабжением, которое донцы получают и передают им от тех же немцев?»

Я не мог не признать, что в утверждениях моих собеседников много справедливого, но добавил, что я твердо надеюсь, что все эти недоразумения и трения удастся устранить и что это будет поставлено, как основная задача, астраханцами. Новая армия только еще начинает образовываться. Придавая самое серьезное значение ее укреплению и развитию, не следует упускать из вида, что Добровольческая армия уже завоевала себе совершенно исключительный нравственный авторитет своей непрерывной доблестной борьбой с большевиками и славными именами своих вождей, известных всей России. Ее нельзя вычеркнуть из дела воссоздания и возрождения России, и надо все сделать, чтобы прийти с ней к соглашению. – Повторив, что они так и понимают свою задачу, мои собеседники сказали, что находятся в постоянных сношениях с Добровольческой армией через Дроздовского и ожидают на этих днях получить от него ответ на очень серьезные свои запросы. Ответ этот они мне обещали показать.

Выслушав сообщение представителей Астраханской армии, я, с своей стороны, ознакомил их с основными задачами Правого центра. У них имелась уже наша программа. Единственный пункт, вызывавший у них сомнения, касался ответственности исполнительной власти перед палатами [парламента]. Они вполне удовлетворились моими разъяснениями и просили меня поставить их в непосредственный контакт с Правым центром в Москве, на что я выразил, конечно, принципиальное согласие. Полагаю, однако, что только в Новочеркасске мне удастся определить удельный вес Астраханской армии и ее взаимоотношения с Добровольческой армий, о чем я постараюсь без замедления оповестить Правый центр.

Одной из основных своих задач в Киеве я ставил освещение вопроса об общих условиях работы, возможной там. Я виделся с Шульгиным, имел с ним самый дружественный обмен мыслей и рад был констатировать, что расхождение в ориентациях не так остро воспринято им, как нашими недавними друзьями в Москве.

Все же на деятельное сотрудничество Шульгина рассчитывать не приходится. Он убежден в верности избранного им пути и, по-видимому, вступил в деятельные сношения с той организацией, которая откололась от Правого центра. Ввиду различия целей, он не считает возможным давать информации в обе организации, и настаивать на этом не приходится.

Думать сейчас об объединении русских течений в Киеве, к сожалению, нельзя. Этому мешает как вопрос об ориентациях, так и партийная грань, которая гораздо резче проходит здесь, чем в Москве. Здешние правые, по-видимому, гораздо непримиримее московских. Правда, они грызутся между собою. – Я сам не входил с ними в сношения, но слышал отзывы, коим имею основание доверять, что наиболее влиятельная группа Безака стоит за восстановление самодержавия и считает, что при реставрации надо исключить всех, кто хоть как-нибудь был прикосновенен к перевороту. Они недовольны гетманом, который, видимо, при своем вступлении во власть пользовался их поддержкой и, может быть, даже дал им некоторые обещания. Правые будируют немцев, но разочарованы их слабостью. Ходят слухи, что они имеют в виду предъявить им ультимативные требования. С другой стороны, военная гетманская партия, несомненно, дорожит отношениями с правыми, в частности, с группой Безака. На этой почве говорят о возможной перемене кабинета. Называют кандидатуру Крыжановского. Перемена обозначала бы более определенный русский курс.

Лидер здешней кадетской партии, председатель Судебной палаты Григорович-Барский, не отрицал возможности сюрпризов. К.-д. министры, входящие в состав кабинета, действуют очень согласованно и устанавливают программу своих действий в регулярных совещаниях под председательством Григоровича-Барского.

В продолжительной беседе последний ознакомил меня с позицией партии и к.-д. министров. Прежде всего в основных целях можно установить полное совпадение программы киевских кадетов с Правым центром. Григорович-Барский пространно объяснил мне, почему К[онституционно]-д[емократическая] партия сочла нужным не уклониться от участия в перевороте. Отмечая крайне трудные условия для проведения русских идей и отстаивания независимости власти от контроля германцев вследствие полного отсутствия своей вооруженной силы, Григорович-Барский устанавливает, что им удалось, однако, уже достигнуть серьезных результатов. Крайняя украинизация не проводится в целом в правительственных органах, за исключением Ведомства внутренних дел, где хозяйничал Кистяковский, и Министерства путей сообщения, возглавляемого Бутенко. Кистяковский вызывает общее раздражение своей беспринципностью и бесшабашным цинизмом адвоката, на все смотрящего с точки зрения биржевой сделки. В министры внутренних дел он попал с согласия кадет, за неимением других подходящих кандидатов и потому, что по нынешним условиям на этот пост находили нужным поставить человека, не брезгливого в средствах.