Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века - [261]

Осматривал келью, где имел пребывание Михаил Федорович со своей матерью. Из кельи выход на крыльцо с каменными ступенями, на которых стоят старые пищали, некогда отражавшие врагов. Покои Михаила Федоровича состоят из продолговатой передней и двух маленьких комнат. Стены увешаны портретами, картинами и гравюрами. Мебель была времен Екатерины и поставлена была туда во время путешествия Императрицы по Волге[621].

Когда все начальствующие и другие лица перебывали у владыки, в монастыре настала скука и тишина. Слоняясь без дела, я выходил на террасу, садился на скамейку и курил. Слышался шелест могучих вековых кедров, шумела река Кострома, издали доносился рокот Волги. Кругом тишина. Скучно. Я пошел к преосвященному и попросил отпустить меня, так как я желал побывать еще у отца. Владыка на прощанье мне сказал, что в том случае, если меня освободит барыня, он будет рад всегда иметь меня при себе. Дав мне 25 рублей, Псалтирь и разные книги, он благословил меня образом. Прощаясь дружески с Вуколом, я пожелал ему успеха в сборе денег.

— Слава Богу, я собрал уже здесь за эти дни сотни три, — ответил он весело.

На почтовой станции я нашел попутчика, офицера кинешемского гарнизона, с которым и поехал. Офицер, как сел, так сейчас же и уснул. Я же раздумывал о своей поездке и о своей судьбе. Дорога была ужасная. Это была не грязь, а просто река грязи. Невольно мне пришли на память стихи Вяземского:

Дорога наша — сад для глаз,

Деревьев ряд, канавы;

Работы много, много славы;

Но жаль, — проезда нет подчас[622].

В Кинешме офицер предложил переночевать у него на квартире, но я отказался и остановился в гостинице. Там я прочитал наконец «Московские ведомости», газету, которую давно не видел. На Дунае начались сражения, турки бесчеловечно режут наших пленных, а Англия и Франция шлют свой флот в Черное море[623]. Из Кинешмы нанял мужика и отправился в родную деревню. Добрался только в два часа ночи. Все уже спали. Я постучал в окно и услышал взволнованный голос отца: «Это ты, батюшки, Федя». — «Я, я». Не могу до сих пор забыть этой радостной встречи. Объятия, поцелуи. Скоро вся изба наполнилась соседями. Начиная со следующего дня, меня наперерыв каждый звал к себе в гости, и бурмистр, и староста, и крестьяне. Ведь я был не кто-нибудь, я был тот, который сопровождал по губернии преосвященного по рекомендации своей помещицы. Следовательно, был на хорошем счету у нее. На другой день служил панихиду на могиле моей бедной матушки. Брат Савелий был женат. Он обвенчался тайком с молодой здоровой бабой, бежавшей от родителей. Брат Иван хотел жениться на девице лет 30, но та не давала своего согласия. Поэтому он обратился ко мне за помощью. Хотя я, читая «Современник» и другие журналы, был других воззрений и находил, что нельзя силою выдавать замуж, но захотел помочь брату и сказал о желании брата бурмистру и старосте. Те сказали, что свадьбу устроят. 28 октября съездил к невесте брата, и свадьба была решена. Причту было дано 4 рубля, 2 бутылки водки и 1 бутылка наливки. Невесту привезли силой и, несмотря на ее слезы, обвенчали. Грустная была свадьба, несмотря на пьянство и стрельбу…

Приходил священник с дьяконом расспрашивать о преосвященном. Удивлялись его строгой Жизни, воздержанности — и сами напились. Однако пора было ехать в Москву. Бурмистр дал 10 рублей на дорогу, и 30 октября я распрощался с родными и уехал. Через Шую дотащился до г. Владимира. Там остановился и сейчас же пошел в театр. Играли пьесу «Съехались, перепутались и разъехались»[624] и «Артисты между собой»[625]. Ложи были пусты, в креслах народу было много, и раек был полон. Хотя играли хорошо, но театр был маленький, в райке были все пьяны, и мне казалось, что я был не в театре, а балагане. 6 ноября приехал в Москву. Прежде чем идти домой, отправился в трактир и вызвал туда кучера Авдея. Узнал, что барыня в Петербурге.

IX

Война с турками. — Отправление сына барыни на войну и возвращение его раненым. — Жестокое обращение некоторых помещиков с людьми. — Смерть Императора Николая I. — Падение колокола. — Закревский и Колесов. — Вести из Севастополя. — Театр.

С возвращением барыни из Петербурга жизнь наша пошла обычным путем до 27 января 1854 года, когда мы провожали выступающий в Одессу Владимирский полк, в котором служил сын барыни, Александр Петрович[626]. Последний еще не поправился от горячки и лежал в постели больной. К нам приехали полковник Ковалев и много офицеров. Прощались и пили шампанское. Часов в 11 утра мимо крыльца прошел весь полк и все уехали. 19 февраля выздоровевший Александр Петрович выехал догонять полк; я поехал его провожать. Через Тулу мы приехали в Орел 21 февраля, и в этот же день вступил туда и полк. Александр Петрович пошел с полком дальше, на войну, а я отправился назад в Москву.

В июне ездили с барыней в Троицкую лавру. Были в гостях у инспектора Вифанской семинарии Нафанаила[627] и пили чай около пруда, на котором катались в лодке семинаристы и пели «Вниз по матушке по Волге».

В июле ездили с барыней в родную деревню Крапивново. Брат Иван был скучен. У него все шли нелады с женой. Возвращались через Кострому и заезжали в гости к владыке. По дороге к Москве перегоняли все время двигавшиеся к югу войска. В Москве только и говорили о войне. В октябре получилось официальное подтверждение слухов о сражении 8 сентября на Альме