Воспоминания - [160]

— Вы сознаете, что выглядите сейчас много моложе той, кого я увидела в первый раз? Вам тогда можно было дать за сорок, — сказала она, когда я уже несколько месяцев исполняла все ее указания.

И лишь одно по–прежнему приводило ее в отчаяние: мои волосы. Сама я не умела привести их в порядок, их было так много, что, как я ни силилась, они всегда выглядели неприбранными. У Шанель тогда была уже короткая стрижка.

— Нет, я не могу вас больше видеть с этим безобразным пучком на затылке, это нужно убрать, — объявила она однажды, когда я пришла к ней в студию. Я не успела толком понять, что происходит, как она повыдергала из моей головы шпильки, полной горстью захватила волосы и отхватила их ножницами. Поглядевшись потом в зеркало, мы обе содрогнулись. Но дело было сделано, и с того дня уже больше десяти лет я ношу короткие волосы. Правда, мой парикмахер еще долго приводил голову в приглядный вид.

И к делу Шанель побуждала меня относиться более профессионально — она ни в чем не переносила любительства, попахивающего благотворительностью. Дело, считала она (и справедливо считала), не следует мешать с благотворительностью, но мне еще предстояло доспеть до этой мысли. Чем тогда она, и только одна она, могла меня действительно выручить, так это подыскав мне человека, который поставил бы мое дело на профессиональную основу. В целом же ее советы сводились к самым общим предписаниям, и я не могла их применить без активной помощи.

Все, что исходило конкретно от меня, Шанель встречала с интересом, и хотя обычно была скуповата на похвалы, временами весьма поощряла меня. Отдаваясь какой нибудь одной задаче, мое воображение увлекалось и было вполне продуктивно, хотя в конце каждого сезона я бывала настолько опустошена, что совершенно не верила в возможность придумать в дальнейшем что нибудь новое. Но наступит новый сезон, потребуются новые идеи, и будьте уверены — они придут.

С каждым новым сезоном полагалось обновлять ассортимент, поскольку коммерчески невыгодно застревать на достигнутом. В поисках вдохновения я обращалась к какому нибудь периоду в истории искусства, но почерпнутые из документов идеи следовало приноровить к модельному делу и совершенно иному материалу. Я проводила весьма основательное изучение предмета. Постепенно у меня составилось порядочное собрание книг, альбомов, рисунков и чертежей непосредственно по моей новой специальности.

В один сезон я вдохновилась восточными коврами, в другой — персидскими изразцами. Я использовала орнамент с китайских ваз и коптских тканей. Однажды повторила в ручной вышивке индийские ожерелья и браслеты. Вспоминаю пару мулов, пришедших с персидской миниатюры. Несмотря на дороговизну, эти мулы принесли «Кит–миру» огромный успех.

Не только новые узоры заботили меня: я возвращала к жизни старые материалы, по–новому используя их, например забытую синель. Она шла у меня на отделку шляпок, которые первой стала продавать Шанель, а потом они разошлись по всему миру. Первый образец шляпки я сделала со знакомым, работавшим на Шанель, бессчетные же варианты производили мои вязальщицы. Много сезонов подряд тысячи этих шляпок сбывались во Франции и за границей.

Искусство бизнеса

После полутора лет работы нам стало тесно, и «Китмиру» пришлось переехать в более просторное помещение. Мы арендовали целый дом по улице Монтань; первый этаж отвели под контору и демонстрационный зал, на втором и третьем разместились мастерские и кладовки. Помимо машинной работы, мы теперь делали ручную вышивку и отделку стеклярусом. Наконец я прониклась необходимостью взять профессионалов для определенных операций. К этому времени я со спокойной совестью стала брать к себе не только соотечественниц, понемногу огорчавших меня. Выучившись за мой счет, некоторые девицы после работы копировали мои модели и сбывали их на сторону, а потом, в самый разгар сезона, бросили меня и затеяли свое дело.

В «Китмире» теперь было свыше пятидесяти работниц и целый штат модельеров и техников. Рядом с воротами во внутренний двор висела черная табличка с надписью золотыми буквами «Китмир» и другая такая же красовалась перед дверью в дом. В доставшейся одной мне большой комнате были стол красного дерева, камин, зеркала и столики с образцами узоров и книгами на них. В комнате были два удобных кресла и даже голубой ковер, не очень новые, поскольку перешли ко мне от прежних съемщиков, но после голых стен нашего старого пристанища здесь все казалось мне немыслимой роскошью. Совершенно великолепным было помещение, где мы держали все свои вышивки и показывали их посетителям: это была галерея, пристроенная к стене дома, с застекленной крышей, отчего вышивки сказочно выигрывали. Мое сердце наполнялось гордостью всякий раз, когда я, взглянув на черно–золотую вывеску, шла через двор к парадной двери, ступала через порог и была у себя в «Китмире».

Мне еще на старом месте, на улице Франциска I, из парижских модельных домов поступали предложения что нибудь сделать для них, но в первые сезоны, побаиваясь Шанель, я отказывала. Теперь было совсем иное положение, и окружающие внушали мне, что мы достигли такого уровня, когда можно держать себя более независимо. Будет правильнее расширить сферу деятельности, потому что недальновидно зависеть от одной Шанель: лишись она успеха или я ее расположения, и мое уже немалое предприятие ожидает крах. Будущее показало, что эти соображения оказались неверны, и мы сделали тактическую ошибку.