Воспоминания петербургского старожила. Том 1 - [198]

Менее ценны для специалистов, но не лишены интереса, как очерки литературного быта 30-х гг., те части «Моего знакомства с Воейковым», в которых Бурнашев является не мемуаристом, а собирателем и популяризатором ранее известного журнального и анекдотического материала о больших и малых деятелях литературы пушкинской поры. Таковы, например, попутные рассказы его о Д. И. Хвостове, о Булгарине, о Сенковском, об О. М. Сомове, некоторые упоминания о Белинском и Пушкине. И, скажем, вовсе должен быть перемещен из литературы мемуарной или научно-исследовательской в область исторической беллетристики тот третий пласт «Моего знакомства с Воейковым», который мы характеризовали при разборе «сцен» В. П. Бурнашева, посвященных Н. В. Гоголю и отчасти А. И. Подолинскому.

Зерном, из которого выросло «Мое знакомство с Воейковым», следует считать ранний мемуарный очерк Бурнашева «Литературные вечера у Воейкова в 1829 г. (из записок петербургского старожила)», опубликованный под псевдонимом Вен. Зе… в «Иллюстрации» от 12 января 1861 г. (№ 152. С. 30–31). В этом очерке приведена была (впоследствии, очевидно, утерянная мемуаристом) первая пригласительная записка А. Ф. Воейкова от 23 октября 1829 г., позволяющая точнее, чем в позднейших воспоминаниях Бурнашева, установить дату их знакомства. Судя по другим источникам, последнее скреплено было не только сотрудничеством Бурнашева в изданиях Воейкова, но и близким участием автора «Дома сумасшедших» в литературных начинаниях будущего мемуариста. Так, печатая в «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду» 1837 г. (№ 49) информационную заметку о бурнашевской «Прогулке с детьми по Петербургу и его окрестностям», А. Ф. Воейков указал, что молодой писатель, «руководствуясь советами одного опытного литератора, примерно старался обработать свой слог и избегал ошибок», а в письме от 25 ноября 1837 г. к А. А. Краевскому пояснял, что, «держа корректуру», он «делал по 650 поправок» в каждом печатном листе Бурнашева (Отчет Императорской публичной библиотеки. 1891 г. СПб., 1894. Приложение. С. 6–8).

Александр Федорович Воейков (1779–1839) – центральная фигура воспоминаний Бурнашева – вошел в литературу еще воспитанником Московского университета Благородного пансиона, в котором он учился вместе с Жуковским, Дашковым, Кайсаровым, Блудовым, Андреем и Александром Тургеневыми. Один из организаторов «Дружеского литературного общества» (1801), сотрудник раннего «Вестника Европы», автор известного своей высокой либерально-гражданской патетикой послания «К Сперанскому» (1805) и памфлета «Дом сумасшедших» (первая редакция 1814 г.), переводчик «Садов» Делиля (1816) и «Георгик» Вергилия (1816–1817), член «Арзамаса» (1815–1818), профессор Дерптского университета по кафедре русского языка и словесности (1815–1820), один из редакторов популярнейшего «Собрания образцовых сочинений в стихах и прозе» (1815–1817) и составитель «Нового собрания образцовых сочинений и переводов» (1822), он долго стоял в первом ряду литераторов предпушкинской поры. Как поэт, «А. Ф. Воейков, начавший писать в одно время с Жуковским и Батюшковым, некоторое время разделял с ними и славу, – писал М. А. Дмитриев. – Я помню, когда приводили имена лучших литераторов того времени, их троих не разделяли; говорили: Жуковский, Батюшков и Воейков; как после стали говорить: Жуковский, Батюшков и Пушкин; как еще позже: Пушкин, Баратынский и Дельвиг» (Мелочи из запаса моей памяти. Изд. 2-е. М., 1868. С. 201). В 1820 г., переехав из Дерпта в Петербург, А. Ф. Воейков вступает на правах соредактора и заведующего литературным отделом в «Сын Отечества», в 1822 г., разойдясь с Н. И. Гречем, получает в аренду газету «Русский инвалид», издает «Новости литературы» (1822–1826), журнал «Славянин» (1827–1830) и «Литературные прибавления к Русскому инвалиду» (1831–1837). Несмотря на то что репутация Воейкова как журналиста политически беспринципного, а человека в общественном и интимно-бытовом плане аморального определилась в самом начале 20-х гг., он до самого своего ухода с литературной арены заставлял считаться с собой, как с остроумным и цинически-откровенным журнальным конферансье, как с мастером памфлетно-полемического фельетона. И только как литературный критик и теоретик, сорвавшись еще в 1820–1821 гг. на статьях о «Руслане и Людмиле» (Пушкин сравнивал в 1823 г. его разборы с «литературными толками приятельниц Варюшки и Буянова» из «Опасного соседа» [В. Л. Пушкина], т. е. с суждениями обитательниц публичного дома), Воейков не восстановил уже своего авторитета после блестящего разоблачения архаического дилетантизма его писаний в статье кн. В. Ф. Одоевского в «Мнемозине» 1824 г. (Ч. 2. С. 165–185). Успеху издательских начинаний А. Ф. Воейкова в 20-х гг. немало содействовали великосветско-литературные связи его красавицы-жены, Александры Александровны (урожд. Протасовой), племянницы Жуковского, увековеченной в образе «Светланы» последнего, воспетой Языковым, Вяземским, Козловым, Баратынским.

«Безобразный до невероятности, с искаженным лицом, хромой, гугнявый, плохо образованный, – писал о Воейкове К. А. Полевой, – он имел доступ в лучшие общества, умел добиваться всего, получал все, о чем и мечтать не могут люди с обыкновенными средствами. Жуковский, А. Тургенев, многие другие литераторы и покровители просвещения, вельможи делали для Воейкова все, единственно из уважения к необыкновенной женщине, которая была его женою…» (Записки К. А. Полевого. СПб., 1888. С. 99).