Воспоминания о XX веке. Книга вторая. Незавершенное время. Imparfait - [126]
В начале девяностых в один из первых майских дней в БКЗ «Октябрьский» устроили «презентацию» новой, точнее, очередной телекомпании «Петербург» (их названия, начальники, логотипы, концепции и владельцы менялись с неуловимой и смутной стремительностью).
В зрительном зале — старенькие люди с орденскими колодками, очевидно ветераны телевидения. На сцене, вслед за главным персонажем, открывшим торжество, вместо привычного секретаря обкома КПСС появился священник.
«Братья и сéстры, — сказал он задушевно, — идет Пасхальная неделя. Христос воскресе!»
Коммунистически-ветеранский зал нестройно, но покорно откликнулся робким «Воистину!».
Далее последовало незабываемое.
Батюшка возгласил: «Благословенны буде средства массовой информации!»
И, подумав, добавил: «Электронныя!»
На этом памятном заседании оказался я далеко не случайно.
В ту пору я был членом художественного совета Петербургского телевидения. Недолгая и крайне полезная школа жизни: подобного лицемерия не встречал я еще никогда и нигде. Режиссеры — почтенные и небездарные люди — лучезарно мне улыбались, приглашали в гости, уверяли, что «именно ваше, совершенно неофициальное мнение мне так важно, у вас же такой вкус!». К сожалению, я слишком хорошо знал, что говорили они за моей спиной. В этом смысле один известный редактор и телеведущий, занимавшийся прежде сельским хозяйством, а тогда ставший специалистом по культуре, был куда честнее. На заседании художественного совета он заявил, имея в виду меня и демонстративно ко мне оборотившись: «Нам не нужны эксперты, которые вызывают раздражение еще до того, как начинают говорить!» «Умри, Денис…»
>Нью-Йорк. 1991
Начало девяностых — это еще и разгар моей публицистической деятельности, о которой я вспоминаю нынче с некоторым даже умилением. Я выступал по радио и много писал в газеты, в «Невском времени» вел даже рубрику (сейчас бы сказали: «был колумнистом»), которая называлась «Оглянись без гнева». Оттуда-то и выражение «Темная весна» — так называлась первая статья цикла.
>Нью-Йорк. С В. Г. Перцем. 1991
В том, что я тогда говорил и писал, помимо пафоса и прекраснодушных призывов, были, как мне кажется, разумные, трезвые суждения. Главное же, чем я и сейчас имею слабость немножко гордиться, — в них не было нытья, мелочных обвинений во все возможные адреса и сохранялся не то чтобы оптимизм, но понимание того, что нельзя его терять в пору, когда появилась свобода и пришла та самая «темная весна».
Когда меня впервые пригласили выступить по радио, редактор робко попросила: «Нельзя ли, чтобы не было полного мрака?». И удивилась, когда мрака не оказалось вовсе.
Я часто вспоминал тогда Достоевского — слова осмеянного и любимого им Степана Трофимовича Верховенского:
«Неужто не понимают, что для приобретения мнения первее всего надобен труд, собственный труд, собственный почин в деле, собственная практика! Даром никогда ничего не достанется. Будем трудиться, будем и свое мнение иметь. А так как мы никогда не будем трудиться, то и мнение иметь за нас будут те, кто вместо нас до сих пор работал, то есть всё та же Европа, всё те же немцы — двухсотлетние учителя наши. К тому же Россия есть слишком великое недоразумение, чтобы нам одним его разрешить, без немцев и без труда».
Святые слова. Но куда злободневнее звучали тогда следующие за этими суждения:
>АнтуанВатто. Мецетен. Ок. 1718–1720
>Очередь в булочную. 1992
«Вот уже двадцать лет, как я бью в набат и зову к труду! Я отдал жизнь на этот призыв и, безумец, веровал! Теперь уже не верую, но звоню и буду звонить до конца, до могилы…»
Да уж, «звонили» тогда многие, и я не без греха, и, возможно, моя публицистика была в ту пору небесполезна.
Меня восхищает мысль Антония Кемпинского, великого польского психиатра и философа, напомнившего в одной из своих книг о том, что старые крепости строили двухъярусными: в верхней крепости можно было держаться, если нижняя сдавалась. Интеллект и есть наша верхняя крепость; быть может, как раз тогда, в девяностые, и настало время услышать сову Минервы, которая, как известно, вылетает в сумерки. Но испытание свободой оказалось куда более грозным, нежели испытание насилием, и на студеных ветрах вольности люди растерялись.
Главное, что меня спасало, — я сохранял уверенность в необходимости, скажем так, «социального приличия». Свобода требует мужества, и если мы струсим — нам прямая дорога обратно, в безопасную неволю, где все решалось за нас и без нас. Как говорил шофер, слова которого я недавно цитировал: «Раньше мы жили — как в зоне: каждый день работа, три раза в день пайка, в субботу — баня, в воскресенье — кино».
Будущее становилось все непонятнее и страшнее.
Мне — туманно и многозначительно — намекали околодиссидентские люди, что можно подумать об отъезде на работу, скажем, в Германию, что мне там устроят лекции в каком-нибудь университете, а потом можно будет там и осесть, что надо спасать «генофонд». Я — при всей любви к загранице — этой идеей не воодушевился. Что-то в этом было суетно-подпольное, да и мысль моя, уже выше процитированная, оказалась для меня принципиальной: «Здесь, ежели я сгину, хоть кто-то обрадуется, там — всем все равно».
«Воспоминания о XX веке. Книга первая: Давно прошедшее» — новая, дополненная версия мемуаров известного историка искусства Михаила Юрьевича Германа (ранее они публиковались под названием «Сложное прошедшее»). Повествование охватывает период с середины 1930-х до 1960-х. Это бескомпромиссно честный рассказ о времени: о том, каким образом удавалось противостоять давлению государственной машины (с неизбежными на этом пути компромиссами и горькими поражениями), справляться с обыденным советским абсурдом, как получалось сохранять порядочность, чувство собственного достоинства, способность радоваться мелочам и замечать смешное, мечтать и добиваться осуществления задуманного. Богато иллюстрированная книга будет интересна самому широкому кругу читателей.
Книга известного петербургского писателя Михаила Германа «В поисках Парижа, или Вечное возвращение» – это история странствий души, от отроческих мечтаний и воображаемых путешествий до реальных встреч с Парижем, от детской игры в мушкетеров до размышлений о таинственной привлекательности города, освобожденной от расхожих мифов и хрестоматийных представлений. Это рассказ о милых и не очень подробностях повседневной жизни Парижа, о ее скрытых кодах, о шквале литературных, исторических, художественных ассоциаций.
Книгу известного петербургского писателя Михаила Германа «Парижские подробности, или Неуловимый Париж» можно было бы назвать чрезвычайно живым и во всех отношениях красочным дополнением к недавно вышедшей книге «В поисках Парижа, или Вечное возвращение», если бы она не была вполне самодостаточна. И хотя в ней намеренно опущены некоторые драматические и счастливые страницы длинной «парижской главы» в биографии автора, перед читателем во всем блеске предстает калейдоскоп парижских подробностей, которые позволяют увидеть великий город так, как видит и ощущает его Михаил Герман, – именно увидеть, поскольку свой рассказ автор иллюстрирует собственными цветными и черно-белыми фотографиями, с помощью которых он год за годом стремился остановить дорогие ему мгновения жизни непостижимого, неуловимого Парижа.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.
Импрессионизм — живопись впечатления, мгновения, выхваченного из монотонности будней. Хотя зародилось это течение в Париже еще во второй половине XIX века, по сию пору оно вызывает повышенный интерес публики. Замечательный знаток французской культуры М. Ю. Герман, доктор искусствоведения, изложил в книге собственную, глубоко продуманную и эмоциональную версию истории импрессионизма, рассказал о пути великих мастеров (Эдуара Мане, Клода Моне, Эдгара Дега, Огюста Ренуара и многих других), а также о том, как французское влияние отозвалось в искусстве других стран, в том числе — России.
Книга посвящена творчеству А. Ватто — одного из крупнейших художников Франции начала XVIII века.О жизни Ватто известно мало. Чтобы раскрыть возможно полнее судьбу и характер художника, автор книги старается воссоздать эпоху Ватто, портреты его современников, проанализировать связи его искусства с событиями его времени, на основе тщательного изучения документов, мемуаристики, писем и т. д. дать широкую картину жизни и нравов Парижа.Второе, дополненное издание приурочено к трехсотлетию со дня рождения Ватто.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
На всем белом свете существует единственная авторизованная биография The Beatles, и вы держите ее в руках; единственная успешная попытка понять и описать феномен The Beatles — изнутри. В 1967–1968 гг. писатель и журналист Хантер Дэвис провел 18 месяцев с группой, находившейся тогда на творческом пике. Своими откровениями с официальным биографом делились не только Джон, Пол, Джордж и Ринго, но также их друзья, родные и коллеги-музыканты. И за прошедшие с выхода книги почти полвека эта связь не оборвалась: Дэвис продолжал общаться со своими героями — с теми, кто остался жив, — а книга пополнялась от издания к изданию новым материалом.
Владимир и Вера Набоковы прожили вместе более пятидесяти лет – для литературного мира это удивительный пример счастливого брака. Они редко расставались надолго, и все же в семейном архиве сохранилось более трехсот писем Владимира Набокова к жене, с 1923 по 1975 год. Один из лучших прозаиков ХХ века, блистательный, ироничный Набоков предстает в этой книге как нежный и любящий муж. «…Мы с тобой совсем особенные; таких чудес, какие знаем мы, никто не знает, и никто так не любит, как мы», – написал Набоков в 1924 году.
«Строгие суждения» («Strong Opinions») – сборник нехудожественной прозы В. Набокова: интервью, письма редакторам различных газет и журналов, статьи, в том числе по энтомологии. Несмотря на кажущуюся разнородность материалов, они составляют смысловое единство: автор выбрал и заново отредактировал для этой книги те интервью и статьи, где наиболее полно раскрывалось его эстетическое кредо, получали объяснение его литературные пристрастия и антипатии, где возникал тот адресованный публике образ известного писателя, аристократа и сноба, над которым Набоков работал всю жизнь.
Три сестры, три дочери великого писателя, три характера, три судьбы. Татьяна, Мария и Александра – каждая из дочерей Льва Толстого стала его помощницей и другом, и для каждой определяющим в жизни стал духовный опыт отца. Автор этой книги – Надежда Геннадьевна Михновец, известный петербургский ученый, доктор филологических наук, профессор РГПУ им. А. И. Герцена, автор многочисленных публикаций о Л. Н. Толстом и русской литературе XIX века. Опираясь на широкий круг источников, в том числе малодоступных, а также цитируемых впервые, автор прослеживает судьбы трех дочерей Толстого – любимицы всей семьи, талантливой художницы Татьяны, скромной и самоотверженной, рано умершей Марии, всегда отличавшейся неуемной жизненной энергией Александры.