Воспоминания Калевипоэга - [44]

Пред рассветом Алевипоэг разбудил меня. На лице его был испуг, а на усах висели кусочки капусты. Сконфуженно забормотал он.

— Слушай, тут такое дело, темное дело, слушай…

— Да уж догадываюсь, какое дело, — усмехнулся я.

— Господи, сохрани и помилуй! Уж не думает ли король…

— О чем?

— Ну… о том…

— Думаю, думаю. Как-никак Ад-то рядом, видать, опростатель-то котельный опять приходил?

— Ага, точно!

Поскольку не совсем еще развиднелось, возможно, на Алевипоэговых щеках не румянец стыдливый играл, а отсветы костра.

— А ведь я тебя, парень, в министры финансов прочил!.. Ладно, ступай поспи, — сказал я, посмеиваясь.

Пошел сам к котлу. Костер догорел. Стрекотание кузнечиков стихало. В лесу просыпались певчие птицы.

— Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни… — тихо затянул я.

Откуда-то издалека донесся звук пастушьей свирели… Ну, дружки! Во дают!.. Надо же удумать — карлик-опростатель!

— Lupus in fabula, — послышался сзади чей-то чертовски знакомый голос.

— Чего это? — обернулся я.

— А того, что коль о волке толк, так вот тебе и волк.

Предо мною стоял, почесывая козлиную седоватую бородку, симпатичный низкорослый человечек. На шее у него висел золотой колокольчик.

— Из любой затруднительной ситуации, — а данная ситуация именно такова, — можно с помощью черта найти выход, — с этими словами коротышка, радостно улыбаясь, присел возле костра.

— Ежели тебе щей хочется, давай рубай, — попотчевал я.

— Очень благодарен, но, как известно, я уже три котла опростал, — еще шире улыбнулся он и добавил что-то совсем непонятное, про какую-то Демьянову уху. — Следовательно, у Калевипоэга имеется новый план посещения наших краев?

— Имеется.

— Милости просим, добро пожаловать!..

Тут Сулевипоэг прегромко всхрапнул, словно собираясь пробудиться.

Коротышка (чем-то его глаза напомнили мне Князя Тьмы) протянул мне золотой колокольчик и торопливо сказал, что ежели я в него позвоню, то без хлопот на месте окажусь. Дело в том, что после моего визита Ад стал чрезвычайно популярен и пришлось ввести ограничения и препоны. Так что звони в колокольчик.

Сулевипоэг проснулся. Стукнув меня дружески по коленке, коротышка исчез. Я тупо смотрел ему вслед. Сладкий аромат щей смешался со знакомым запахом серы. Что все это означает? Неужто Рогатый и впрямь зовет меня в Ад? Отомстить, что ли, хочет? А сам такой обходительный… Ничего я не понимал.

Золотой колокольчик тихо звякнул в моей руке. Я быстро сунул его в карман.

Меж тем Сулевипоэг, потягиваясь, встал и принюхивался к щам. Проснулись и остальные.

— Ну, други, — сказал я, — прошу к котлу! Подкрепимся — и в путь.

Заспанные и сконфуженные, расселись друзья вокруг котла. Чтобы скрыть смущение, принялись они с ожесточением уплетать щи.

С нежностью смотрел я на них — как дороги были они сердцу моему!

XVII

Возможно, достоуважаемый читатель помнит первое мое посещение Ада. Оно нетрудным было. Превосходным светильником, или анахронизмом, освещался тогда вестибюль Ада, дабы никто ничего во тьме повредить себе не мог. Теперь же картина, как говорится, кардинально изменилась. Едва в туннель вступивши, от копоти, дыма и серного смрада задохся я, закашлялся и зрения лишился.

— Ну и скверно в этой яме!

Иль на полдороге хочешь

Ты от копоти ослепнуть? —

прохрипел я.

— Цель оправдывает средства, а иногда и наоборот! — прокаркал кто-то над головой, опускаясь ко мне на плечо. Во тьме кромешной не видел я, кто сей афоризм изрек, однако же стиль последующего монолога был весьма выразителен.

Было мне доложено, что, с точки зрения объективного наблюдателя, акт, предпринятый мною, не заслуживает одобрения. В нем можно усмотреть сползание в сторону, выражаясь точнее — сползание вниз, притом сползание, могущее иметь весьма печальные последствия, а именно — уклонение от прямых обязанностей, и хотя не подлежит сомнению, что каждый второй предпринял бы при данных обстоятельствах попытку внушить Калевипоэгу мысль о несостоятельности планируемого им, так сказать, отправления (чтобы не сказать «оправления») и постарался бы убедить упомянутого Калевипоэга в правильности идеи о возвращении на землю, он, объективный наблюдатель, этого делать не станет, так как ему известно изречение: пес возвращается к своей блевотине; тем не менее он все же считает своим долгом напомнить чокнутому Калевипоэгу о некоем, из весьма ценного желтого металла изготовленном звукоиздательном приспособлении адского производства, причем делает это с единственной целью попытаться убедиться, сможет ли Калевипоэг доперато в оный звонато, ибо что касается пернатых, то они в подобных весьма вредных для организма условиях — ох, какая вонища! — не чувствуют себя комфортабельно; еще того менее приятно им при таких обстоятельствах проводить педагогические симпозиумы…

— Звони, черт бы тебя побрал, в колокольчик, ты, скудоумно-беспамятная финско-прибалтийская героическая дубина! — прокаркал он, задыхаясь.

Тут я наконец вспомнил о золотом колокольчике и сразу же позвонил. Мгновенно исчезли копоть, дым и вонь, словно их и не было.

— С высокой степенью надежности действующий прибор, — констатировал господин Ворон, старый советчик моих финских дней, коего я наконец смог воочию узреть. — Досадно, дружок, — тут же пустился он вещать далее, — досадно, что ты так необразован. Ты веришь в Рай и в Ад как в реально существующие явления. В действительности же это отвлеченные понятия, так сказать, два полярных принципа. Мало того, — допуская реальность Ада и Рая, ты во имя ложных представлений готов рисковать своей жизнью. А ведь мне приходилось наблюдать в первых главах эпоса о твоей жизни практичные поступки, совершаемые тобой! Допустим, ты отвергнешь и уничтожишь принцип Ада, — разумеется, это гипотетическое суждение, по существу, абсурдное, — скажи, что же произойдет тогда с Раем? Ведь не может существовать добро без зла!..