Воспоминания Калевипоэга - [38]
Мужские дела не больно далеко меня завели, всего лишь в тенек на пенек поразмыслить.
«Да, слабоват ты, победитель Рогатого, слабоват оказался», — зудел у меня в голове один голос. А второй тут же приводил возражение: «Правильно поступаешь, правильно! Кто ее знает, чего она там творила и как себя вела, в подземном-то царстве!»
«Да стоит ли герою в брак вступать? Ведь он себя народу своему целиком посвятить должен. А супружеские радости короля от государственных дел отвлекут, — не сдавался первый голос. — И вообще много ли в ней проку, в плотской-то любви? Вспомни, Калевипоэг, как над тобой островитяночка измывалась! А ты? Ты до того с ней изнурился, не хуже мартовского кота, что чуть во вшивой луже, морем именуемой, с жизнью не расстался».
«Нет, нельзя островитянку с адской девой равнять, одна другой не чета!» — возмущалось второе «я».
«А вот возьму и посватаюсь завтра же!..»
Раздираемый тезами и антитезами, преклонил я главу свою на мшистую кочку. Может, небеса мудрости мне пошлют во сне.
Хотел бы я знать, почему историографы ни словом о моих сомнениях и сердечных терзаниях не обмолвились? Утверждают единоустно, словно в черепушку ко мне заглядывали, что полон я был мыслями о войнах, Эстонской земле грозивших, о бедствиях Виру и так далее и тому подобное. Вообще-то верно, государственные дела у меня всегда на первом плане были, но в тот вечер одолевали меня иные печали.
Однако под утро задремал я все же.
Неспокоен сон мой был, виделся мне грустный взор адской девы, ее дружеская рука, доверчиво волшебную шапку мне в Преисподней протянувшая… Не скрою, что и прочие прелести девицы снились мне. Например, крепкая ножка, золотистыми волосиками покрытая, что мелькала пред моими глазами, когда мы сюда шли, а под коленкой кожа гладкая да тонкая, инда жилочки просвечивают. И еще шаловливая пятка, может, ненароком, а может, и намеренно по лбу меня в такт моим шагам постукивавшая. До чего же мягкая и розовая она была, ну ровно ягнячий носик!..
Видать, я вновь в поэзию ударился! Предоставляю слово летописцам, у них это лучше выходит:
И надо же, чтобы именно в оную ночь терзаний и сомнений, именно в оный час раздумий и мечтаний некая распутная бабенка, дочка какого-то местного знахаря, лучшего времени не найдя, надо мной надсмеялась: бесстыдно присела она на косогор… и вот уже солоноватая влага оросила мечущегося в беспокойном сне младого богатыря.
Пробудившись, никак разобрать не мог, что же случилось со мною.
Не успев опомниться, был я омочен сей мерзостной и непристойной жидкостью с ног до головы.
Я вскочил.
Сонным взорам моим мерзопакостнейшая картина представилась. На высоком холме восседала на корточках знахарева дочка, со смеху помирая. Бесстыдный хохот искривил узкую ее рожицу, с мордочкой горностая схожую.
А утро выдалось прекрасное, теплое, безветренное, и торжественно всходило за спиной мочеиспускательницы багряное солнце. Полагаю, что божественное светило немалую охоту имело обратно за горизонт сокрыться, ибо то, что оно ласковыми своими лучами освещало, паскудной гнусностью являлось. Страшное дело! Не то что рассказывать, вспоминать и то жутко!
Вскрикнул я и глаза руками закрыл.
Однако поток не иссякал. И еще того хуже. Та, что виновницей его являлась, писклявым мышиным голоском гнусное предложение произнесла: не поднимусь ли я, дескать, на бугор к ней, чтобы в приятных утехах время провести? Теперь, дескать, всем на свете ведомо, что не больно-то король к адской деве прикипел.
У меня не было слов…
Ошалев от стыда и гнева, схватил я под руку подвернувшийся валун и запустил его в негодницу.
Раздался вопль и зовы о помощи:
В первый миг сладостное злорадство овладело мною: не иначе как сам Уку удар мой направил, дабы безобразницу сию покарать! Так ей и надобно, сквернавке! Однако орала она все истошнее, и я забеспокоился.
А вдруг — десница-то у меня богатырская — изувечил я бабенку? Как-никак, а все же женский пол, да и гоже ли северной земли богатырю камнями баб по центру бомбить?
Взглянул я на холм. Знахарева дочка каталась по земле в корчах, словно с жизнью расставалась. Может, ваньку валяет? Да нет, вроде непохоже. Стоял я, руки опустив, чего делать, не зная. Она же меж тем стенать продолжала. Придется на помощь идти, а то как бы не окочурилась совсем.
И я полез на холм.
До чего же нескладно я карабкался! От громких призывов о помощи руки-ноги мои дрожали. Может, я с непривычным делом и управился бы, кабы вдруг из ольшаника не вышла… Кто? Да зазноба моя, адская дева, всю ночку мне снившаяся. И вот она въяве стояла недвижимо и смотрела на меня, над орущей знахаревой дочкой склоненного.
И огласил лучом денницы освещенные окрестности новый вопль:
— Мужские дела!.. Мужские дела!.. Так вот они какие, дела-то!..
Новый роман «Лист Мёбиуса» — это история постепенного восстановления картин прошлого у человека, потерявшего память. Автора интересует не столько медицинская сторона дела, сколько опасность социального беспамятства и духовного разложения. Лента Мёбиуса — понятие из области математики, но парадоксальные свойства этой стереометрической фигуры изумляют не только представителей точных наук, но и развлекающихся черной магией школьников.
Сборник «Эстонская новелла XIX–XX веков» содержит произведения писателей различных поколений: начиная с тех, что вошли в литературу столетие назад, и включая молодых современных авторов. Разные по темам, художественной манере, отражающие разные периоды истории, новеллы эстонских писателей создают вместе и картину развития «малой прозы», и картину жизни эстонского народа на протяжении века.
Энн Ветемаа известен не только эстоноязычным читателям, но и русскоязычным. Широкую известность писателю принес в 1962 году роман «Монумент», за который Ветемаа получил всесоюзную Государственную премию. Режиссер Валерий Фокин поставил по книге спектакль в московском театре «Современник» (1978), в котором главную роль сыграл Константин Райкин. Другие романы: «Усталость» (1967), «Реквием для губной гармоники» (1968), «Яйца по-китайски» (1972).
Энн Ветемаа известен не только эстоноязычным читателям, но и русскоязычным. Широкую известность писателю принес в 1962 году роман «Монумент», за который Ветемаа получил всесоюзную Государственную премию. Режиссер Валерий Фокин поставил по книге спектакль в московском театре «Современник» (1978), в котором главную роль сыграл Константин Райкин. Другие романы: «Усталость» (1967), «Реквием для губной гармоники» (1968), «Яйца по-китайски» (1972).
В новую книгу известного эстонского прозаика Энна Ветемаа вошли два романа. Герой первого романа «Снежный ком» — культработник, искренне любящий свое негромкое занятие. Истинная ценность человеческой личности, утверждает автор, определяется тем, насколько развито в нем чувство долга, чувство ответственности перед обществом.Роман «Сребропряхи» — о проблемах современного киноискусства, творческих поисках интеллигенции.
Энн Ветемаа известен не только эстоноязычным читателям, но и русскоязычным. Широкую известность писателю принес в 1962 году роман «Монумент», за который Ветемаа получил всесоюзную Государственную премию. Режиссер Валерий Фокин поставил по книге спектакль в московском театре «Современник» (1978), в котором главную роль сыграл Константин Райкин. Другие романы: «Усталость» (1967), «Реквием для губной гармоники» (1968), «Яйца по-китайски» (1972).
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.