Воспоминания и мысли - [16]
Челтенхэм. Август 1864 г.
Нет слов, да и не выразить того, что чувствуешь. Пусть никогда не знаете вы такого горя. Слова мои скорее скрывают его, нежели выражают. Но Бог милостив. По своей великой милости он пролил наконец луч света в мою измученную душу. Он рассеял мрак, окружавший меня. Со смирением простерлась я во прахе перед Ним и возблагодарила Его за этот свет, как никогда в жизни не благодарила ни за одно благодеяние. Тяжел был страшный удар. Голубка чистая! Самая легкая смерть должна была; казалось, быть для нее ужасна. Никогда не забыть мне этих минут: падение, внезапный крик, потом молчание, мертвая тишина! Как больно было видеть малютку на руках отца. Головка покоилась у него на плече. Мертвенная бледность покрывала ее лицо. Чудные золотистые волосы смешались с кровью. Будь на то воля Создателя, с какой радостью умерла бы я вместо нее. Хоть бы малейший признак сознания, какое-нибудь движение, прощальный взгляд! Но сознание не вернулось, хотя жизнь еще чуть заметно теплилась в маленьком теле. Мы звали ее, но она не слышала отца и мать, которых так нежно любила. Скоро всё кончилось. Светильник погас. Это была наша единственная дочь, свет очей наших. Живая, веселая, как бабочка порхала она по дому, оживляя все и всех. В течение своей короткой жизни она никогда не была больна. Никогда не доставила она нам ни забот, ни беспокойства. Жизнь ее протекала в любви и радости. В день своей смерти она утром сказала мне только что выученные ею наизусть строки:
«Холодная и темная ночь» настала для нее слишком рано. В тот же день, в 7 часов вечера, она упала.
Последний раз, что я с ней говорила, было по поводу хорошенькой гусеницы, которую она нашла. Придя ко мне в комнату, она просила коробочку, чтобы положить туда свою находку. Я дала ей коробочку и сказала: «Теперь уходи скорее отсюда, иначе я опоздаю к столу». Что бы я дала теперь, чтобы побыть с ней какие-нибудь пять минут. Иногда ей приходилось бороться с собой, и это нелегко ей давалось. Всего неприятнее были для нее уроки немецкого языка. Как-то ее учительница, фрейлейн Блюмке, позвала ее на урок. Девочка сидела у своего маленького стола. Схватившись за ручки кресла, она серьезно и решительно сказала: «Ш-ш… подождите минуту, я борюсь». Несколько мгновений пробыла она так, храня полное молчание, затем встала и побежала заниматься. Когда фрейлейн Блюмке спросила, что всё это значит, она ответила: «Я боролась с собой». Во время урока я слышала, как учительница сказала: «Работай, Ева, работай!» Ева ответила с живостью: «I am arbeiting изо всех сил». (Слово «arbeiting» немецкое с английским окончанием).
Прошлой осенью я вошла как-то в ее комнату, когда она была уже в постели. Мы были одни. «Мама, – сказала она, – если я уйду на небо раньше тебя, то, когда двери рая отворятся, чтобы впустить тебя, я быстро выбегу тебе навстречу, и когда ты возьмешь меня в свои объятья, и мы будем целовать друг друга, все ангелы остановятся и будут смотреть на нас». И, выражая горячо чувства, которыми было полно все существо ее, она приподнялась. Всё лицо ее светилось, сердце билось от волнения. Она вся трепетала, представляя себе картину, созданную воображением. Еще теперь вижу я ее взгляд: это не было ее обычное веселое выражение, нет, это была тихая радость, отражавшая любовь и нежность, переполнявшие ее душу. Она легла, но не могла оставаться спокойной. Поднявшись снова, она сказала: «Мне хочется еще молиться». Она уже помолилась раньше. И мы вместе молились, молились за то, чтобы состоялась эта радостная встреча на небесах.
Никогда мне и в голову не могло прийти, что она уйдет раньше меня. Казалось, смерть не коснется этого ребенка, полного жизни и радости! Любовь ее всегда проявлялась активно. Мы представляли себе всегда, сколько добра может сделать создание, в котором вполне разовьется такое чувство. Она страстно любила отца. Когда он возвращался домой, она кидалась ему на шею, ласкала его, называла самыми нежными именами. Затем вырывалась из его объятий, убегала в свою комнату и наскоро готовила какой-нибудь сюрприз (Ее маленькие ручки отличались ловкостью.). И вот она вскоре приносила какую-нибудь подушечку для булавок, покрышку для чайника или что-либо в этом роде. Таким образом, она делала отцу подушечки, поддонники для ваз – розовые, голубые, полосатые. Подарков было так много, что он никогда не нашел бы применения всем им. Теперь эти маленькие вещицы стали ему дороже всех сокровищ мира. Если у меня болела голова, она без устали смачивала мне лоб в продолжение целого часа. Ева, дорогое дитя мое! Спаситель сказал бы: «Таковых ибо есть царство небесное».
Это была натура в высшей степени правдивая, чистая и искренняя. Как Бог был милостив ко мне в лице ее!
Смотря на эту удивительную девочку, созерцая ее чистоту, ее невинность, я отдыхала душой от гнета мрачных мыслей и окружавшего меня зла. И вот радость моя исчезла… Я беспокоюсь за мужа. Какое глубокое горе! Он страдал безмолвно. Сколько терпения, сколько смирения! Он вообще любит детей и все, что свежо, молодо. Но любовь его к Еве была особенно сильна и глубока.
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Сложно переоценить вклад, который внесли британские суфражистки начала XX века в борьбу за права женщин во всем мире. Эммелин Панкхёрст, героиня этой книги, стояла у истоков феминизма и вдохновляла тысячи женщин. Демонстрациями и голодовками, а подчас даже жертвуя собственной жизнью, суфражистки добивались предоставления женщинам избирательного права. Будучи сильным оратором, Эммелин вызывала восхищение и желание действовать: хрупкие девушки яростно бросались на полицейских, закидывали камнями дома министров, устраивали поджоги и отправлялись в тюрьму во имя лучшей жизни.
Без его воспоминаний европейская история начала XX века была бы неполной. Один из самых ярких немецких политических деятелей, главнокомандующий Первой мировой войны на Восточном фронте, сильный стратег, человек, который в значительной степени контролировал политику Германии и занимал пост избранного президента с 1925 года до своей смерти в 1934 году. Эта книга — часть воспоминаний Гинденбурга, выдержка из его мемуаров «Из моей жизни», опубликованных в Германии в 1920 году. Издание предназначено для широкого круга читателей и будет интересно любителям военной истории и мемуарной литературы.