Воспоминания и мысли - [14]
Благодаря любезному посредничеству своего друга, Пауэльса, моему мужу предложили взять на себя обязанность пастора в одной часовне, в Блекгейте. Это место доставило ему полезную деятельность, вполне отвечавшую его вкусам, вместе с тем он мог продолжать свои литературные занятия. Он уехал в Блекгейт один, чтобы приготовить для нас помещение. Я писала ему тогда в день рождения его, 11 июня:
«Да благословит вас Бог на сей день и навсегда. Пусть поможет он вам стать “сыном утешения” для многих душ, как вы были для моей! С этих пор мы не будем более стремиться к успехам мирским. Более всего желаю я для вас исполнения следующего обетования: “Мудрые будут блистать, как свет небесный; кто будет учить справедливости, будет блистать, как звезды, во веки веков”. У меня был разговор с госпожой… разговор, сделавший мне много добра, потому что он соответствовал течению моих мыслей относительно вас и меня. Она говорит, что знает много случаев, когда за каким-либо тяжелым испытанием следовала необыкновенно полезная и плодотворная деятельность, хотя тот, на кого обрушивался удар судьбы, думал, что жизнь его погибла и ему ничего не остается, как безропотно покориться. Она говорила, что те, которым испытание посылается в более молодом возрасте, должны благодарить Господа, потому что они тогда лучше подготовлены для служения другим и со смирением идут по пути, указанному им Богом. Пусть так будет также для нас! Проснувшись утром, дети вспомнили о вашем рождении и, чтобы отпраздновать его, решили совершить экскурсию “Nightingale Valley”».
Наши дружеские отношения с М. Пауэльсом были светлой точкой пребывания в Блекгейте.
Отрывок из письма, написанного в Дильстон:
«Мы встретили вчера Фрауда и Кингслея у Пауэльса. Вечером у них был горячий спор о предмете, по-видимому, особенно близком Кингслею. Спор продолжался довольно долго.
Все мои симпатии были на стороне Кингслея, потому что независимо от предмета спора он был так убежден, так искренен! Чем более он горячился, тем все более терял самообладание. Чем сильнее он волновался, тем аргументы его становились менее убедительными. Очевидно, он потерпел неудачу. Фрауд же был совершенно спокоен, он был, пожалуй, индифферентен к сущности вопроса. Очень легко оставаться хладнокровным и улыбаться при виде волнения своего противника, когда вас ничуть не трогают принципы, за которые ведется спор. Кингслей посетил нас накануне. Какое наслаждение говорить с ним или, вернее, слушать его! Это замечательный человек, откровенный, милый и доброжелательный ко всем, но он поражает вас иногда своей горячностью и резкими выходками».
Тесная дружба, соединявшая Фрауда с моим мужем, не раз интересовала меня, тем более что они совершенно расходились во мнениях относительно многих значительных вопросов. Спустя несколько лет тайна разъяснилась.
Мы как-то посетили Фрауда. Он жил на своей вилле «The Molt» близ Салькомба, в Девентейре. Однажды вечером сидела я у себя в комнате у окна, выходившего в сад. Под окном стояла скамейка, там в этот вечер сидели оба друга. Они, казалось, были совершенно погружены в свой разговор, продолжавшийся уже довольно долго и лишь изредка прерывавшийся коротким молчанием. Я невольно услышала то, о чем они говорили, и, признаюсь, была этому довольна: таким образом, случай дал мне возможность совершенно неожиданно проникнуть в тайну этой дружбы. Разговор их не касался ни философии, ни науки, ни политики; они говорили о… мухах, как о приманке для рыб. Я осторожно нагнулась и увидела их наклоненные головы, оба внимательно рассматривали тетрадки с фланелевыми листами, на которых было наколото много искусственных мух. Они были разной величины, разноцветные и блестящие. У мужа моего было много ловкости в руках, и он сам сделал большое количество этих насекомых. Друзья говорили не только о качестве сделанных мух, но также о птицах, из перьев которых они были сделаны, о том, где водятся эти птицы и в какое время совершают перелет. Всё это иллюстрировалось примерами их долголетнего опыта.
Надо иметь душу рыболова, чтобы вполне понять весь интерес такого разговора.
По-видимому, дружба носила характер «en plein air».
Осенью 1857 года мой муж взял место помощника директора в Челтенхемском колледже, куда и я переехала в том же году. Это было началом продолжительной педагогической деятельности Джорджа Батлера, которой он посвятил себя в течение двадцати пяти лет. Энергия и настойчивость его никогда не ослабевали.
Сначала он был в Челтенхеме, от 1857 г. до 1865 г., затем в Ливерпуле, от 1865 года до 1882 г. Пребывание наше в Челтенхеме было очень счастливо. Благодаря хорошему климату мое здоровье восстановилось, наши материальные затруднения окончились.
Мы занимали большой дом и имели учеников колледжа пансионерами. Муж мой находил, что физические упражнения играют большую роль в воспитании юношества.
По странной случайности из нашего пансиона вышли лучшие чемпионы в различных играх, где требуется проворство и ловкость.
Мы проводили обыкновенно в Дильстоне большую часть наших каникул. Но как-то случилось нам совершить путешествие по Швейцарии. Наш старший сын был также тогда с нами. Мы посетили Люцерн и его окрестности, долину Рону, Шамони и Большой Сан-Бернард, где провели одну ночь в знаменитом монастыре. Там подружились мы с дивными монастырскими собаками. Одна из них, старый ветеран Бруно, родоначальник целой линии породистых собак, не отходила от нас и служила нам проводником в нашей прогулке среди уединенных скал, окружающих монастырь.
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Сложно переоценить вклад, который внесли британские суфражистки начала XX века в борьбу за права женщин во всем мире. Эммелин Панкхёрст, героиня этой книги, стояла у истоков феминизма и вдохновляла тысячи женщин. Демонстрациями и голодовками, а подчас даже жертвуя собственной жизнью, суфражистки добивались предоставления женщинам избирательного права. Будучи сильным оратором, Эммелин вызывала восхищение и желание действовать: хрупкие девушки яростно бросались на полицейских, закидывали камнями дома министров, устраивали поджоги и отправлялись в тюрьму во имя лучшей жизни.
Без его воспоминаний европейская история начала XX века была бы неполной. Один из самых ярких немецких политических деятелей, главнокомандующий Первой мировой войны на Восточном фронте, сильный стратег, человек, который в значительной степени контролировал политику Германии и занимал пост избранного президента с 1925 года до своей смерти в 1934 году. Эта книга — часть воспоминаний Гинденбурга, выдержка из его мемуаров «Из моей жизни», опубликованных в Германии в 1920 году. Издание предназначено для широкого круга читателей и будет интересно любителям военной истории и мемуарной литературы.