Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп) - [109]
В дивизионной мастерской связи необходимых комплектующих для ремонта нет, нет в дивизии и резервных станций. Останусь без станции на длительное время.
Начал поиски. Шарик — деталь небольшая, диаметр меньше 5 миллиметров.
Разгребаю снег руками, каждую пригоршню просеиваю.
Вот мелькнуло что-то темное. Невольно вздрогнул, может, это отломившийся шарик. Нет, это всего лишь соринка. Руки окоченели. Отогрел — и снова за работу.
Таким образом просеял целую гору снега, метров с трех-четырех квадратных. Шарика все нет и нет. Начал терять надежду его найти. Руки совсем окоченели, покраснели и ничего не чувствуют. Сколько времени прошло, не знаю, руки коченеют все больше, а надежда найти шарик все больше и больше тает.
Тут неожиданно нашелся шарик. Посмотрел на место излома. Это заводской брак. При выточке шарика на шейке, соединяющей его с осью, прорезали лишнюю бороздку.
Пришли в поселок. Первым делом отогрел руки. Слава богу, не поморозил.
Закрепить шарик на оси в наших условиях реально только пайкой, да еще так, чтобы не изменились габариты детали, иначе не будет действовать вернерное устройство.
Что значит экстремальное положение. Ухитрился с помощью огромного паяльника и оловянного припоя, позаимствованных у оружейного мастера, закрепить этот шарик.
Радиостанция была починена, а связь со всеми корреспондентами установлена.
В Чехословакии отношение к нам было совсем другое, чем в пройденных странах. Нас встречали, как своих братьев, считали, что это их прямой, святой долг.
Слушаю передаваемый из Москвы по радио концерт. Исполнялась популярная тогда песня «Огонек».
Радушный, теплый прием жителей да эта песня задели какие-то струны души, наполнили ее чем-то близким, родным. Неважно, что меня в армию провожала дружная студенческая семья, совсем не так, как в этой песне. Все равно чувствовал себя ближе к родине, к дому.
Последние дни 1944 года. Мы в Чехословакии. Кругом горы, покрытые густыми лесами. Впечатление, что нахожусь в зеленом волнующем море. Горы — это волны с белыми гребешками, шапками снега на ветвях деревьев. Несколько поселков, расположенных на склонах гор, похожи на небольшие острова, окруженные коралловыми рифами. Хлопья снега, осевшие на ветвях кустарников возле приусадебных участков, похожи на кипящую пену морских волн.
Зеленую идиллию нарушил грохот взрывов, треск пулеметных и автоматных очередей. Над деревьями, на месте боя, поднимаются легкие облачка дыма. Прорисовывается размещение передовой, самих участников сражения не видно.
Шум боя затих как-то сразу.
Хотя являюсь пассивным участником не первой атаки, не могу безразлично относиться к происходящему. Переживаю, тревожно вслушиваюсь в эфир, боюсь услышать страшное, что кто-то из комбатов доложит о неудаче.
Проходит несколько томительных минут. Снова впереди шум и дымки над лесом. Теперь далеко впереди. Наступление развивается успешно.
Вчера противник упорно сопротивлялся, а сегодня, 30 декабря, отходит, не принимая боя.
Перед нами, в окружении гор и снегов, деревенька, выглядящая как сюжет новогодней открытки. В центре — православная церковь, возле нее несколько больших кирпичных домов, остальные 25–30 — обычные, сельского типа.
Деревню мы взяли. Квартирьеры предложили полковнику дом священника, самый большой, а нас, радистов, поместили где-то рядом. Полковник решил иначе. Ему останавливаться в доме священника негоже. Он занял дом рядом, а нас послал к священнику и приказал доложить в штаб дивизии о занятии деревни.
Батюшка нас принял приветливо. Сказал, что они с нетерпеньем ждали прихода наших войск, освободителей от немецкого ига. Он показал свой дом. Комнату, в которую мы вошли с улицы, площадью метров 40, назвал «зальцем». Левую половину комнаты занимала наряженная красавица елка, в правой стоял большой стол и была дверь в небольшой коридорчик, из которого вход в несколько комнат и кухню.
Семья у батюшки 4 человека: он, матушка и двое детей. Показав, кто где располагается, предложил нам выбрать себе место.
Я остановился на «зальце». Помещение вполне удобное. На столике между окон стоит батарейный приемник, но он не работал из-за отсутствия батарей.
Батюшка предложил воспользоваться его антенной, которая была действительно хорошая, на высоких мачтах.
Подключился, установил связь, доложил о занятии деревни. Мне приказали передать полковнику, что нам необходимо закрепиться на занятом рубеже и ждать указаний, и объявили перерыв в связи до особого указания.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.