Воспоминания фаворитки - [73]
— Пойте что вам угодно; каков бы ни был ваш выбор, я послушаю с удовольствием.
Должна признаться, что в ту минуту я уже была не совсем чужда ухищрений кокетства. Поскольку я не могла угадать побуждений, заставивших сэра Уильяма задавать мне все эти вопросы, то не увидела в них ничего, кроме бесчувственности и эгоизма, и была возмущена жестокостью обращенной ко мне просьбы — не мог же он не понимать, каково мне петь, находясь в подобной ситуации! И уж если нельзя было отказаться, я хотела, по крайней мере, извлечь из этой своей вынужденной покорности как можно больше пользы для нашей любви.
Призвав на помощь всю ту редкостную мимическую выразительность, какой одарила меня природа, я присела перед арфой, прислонившись к ней лбом, мои распущенные волосы разметались по плечам, пальцы, пробежав по струнам, извлекли из них несколько скорбных аккордов, и я, словно Дездемона, поникнув под бременем безутешной тоски, запела душераздирающую балладу об иве:
На званых вечерах у сэра Гарри и у Ромни мне не однажды случалось исполнять эту балладу, полную поэтической жалобы, и всегда она имела громадный успех, но на этот раз я пела как никогда выразительно, ведь и моя душа была истерзана печалью.
Сделав паузу между первым и вторым куплетом, я прислушалась, но не уловила даже дыхания сэра Уильяма: вся его душа была прикована к словам моей песни.
Я продолжала:
Тут я остановилась, как бы давая понять, что сэр Уильям уже получил достаточное доказательство моих способностей к мимической игре, пению и музицированию. Но он взмолился:
— О, заклинаю вас, продолжайте!
И я вновь запела:
И заставив струны арфы издать пронзительный жалобный вскрик, медленно угасший, словно последний вздох умирающей, я умолкла, взволнованная, тяжело дыша, обессиленно склонив голову к плечу, в ожидании нашего спасения или нашего осуждения.
— Сударыня, — произнес сэр Уильям, — теперь я понял, почему мой племянник обожает вас. Скажите ему, что я его прошу посетить меня завтра, нам есть о чем поговорить.
И он удалился, почтительно поклонившись мне.
Едва лишь дверь за ним закрылась, как сэр Чарлз (из спальни ему было и слышно, и видно все, что здесь происходило) вбежал в салон и, сжав меня в объятиях, с сияющими от радости глазами, вскричал:
— Ты спасешь нас, я был в этом уверен!
XXVIII
Можно понять, какие чувства оставил во мне этот день. Сэр Чарльз питал радужные надежды, а я почему-то не могла их разделять.
Мне казалось, что в этой моей мнимой победе над сэром Уильямом кроется что-то непонятное. В ответ на все, что мне говорил лорд Гринвилл, на все планы, которые он строил, я повторяла:
— Завтра посмотрим.
И вот завтра настало.
Сэр Уильям Гамильтон не назначил часа встречи, и сэр Чарлз собрался к нему в девять утра.
Я осталась дома. Время ожидания показалось мне столетием, хотя то был всего лишь час.
Когда он истек, сэр Чарлз возвратился. При одном взгляде на него я тотчас поняла, что ни одна из его надежд не исполнилась. Он был бледен и выглядел совершенно уничтоженным.
— Ну что? — спросила я, заранее трепеща.
— Неумолим! — отвечал он, вытаскивая из кармана какое-то письмо. — Он настаивает на нашем немедленном разрыве.
— Что я вам говорила?
— В случае нашего согласия, — продолжал сэр Чарльз, — он предлагает ренту в пятьсот фунтов стерлингов каждому из наших детей, причем в случае смерти одного из них его доля достанется другому; я буду продолжать получать тысячу пятьсот фунтов ренты, а вам будут возвращены десять тысяч, истраченные нами совместно.
— И что же вы ответили?
— Я отказался.
— Что это за письмо?
— Оно адресовано вам.
— От вашего дядюшки?
— От моего дядюшки.
— Так давайте прочитаем.
— Оно именно вам, и я дал слово, что вы прочтете его одна.
— Дайте его мне.
— Хотите, я вам что-то скажу? — продолжал сэр Чарлз, печально глядя на меня.
— Что именно?
— Мой дядя влюблен в вас.
Я содрогнулась.
— Вы с ума сошли, сэр Чарлз!
— Клянусь вам, что это так.
Моя голова склонилась на грудь.
Догадка, сверкнув как молния, озарила мое сознание.
Я вспомнила всю вчерашнюю сцену, вспомнила полные восхищения взгляды сэра Уильяма, его голос, исполненный нежности.
С письмом в руке я подошла к камину. Я собиралась бросить его в огонь.
Сэр Чарлз остановил меня.
— Эмма, — твердым голосом произнес он, — вчера вы подбадривали меня, убеждая быть мужчиной, а я противился вашим доводам, которые касались и интересов наших детей, и интересов, касающихся лично меня. Сегодня я говорю вам: Эмма, прочтите это письмо и подумайте о тех предложениях, что в нем содержатся, ибо я уверен — там есть предложения. Настал час окончательного решения, и если вчера я считал себя вправе распоряжаться своей участью и судьбой моих детей, то сегодня я не могу выбирать за вас и стать препятствием на вашем пути к будущему счастью и благоденствию.
