Воспоминания еврея-партизана - [38]

Гитлеровцы отошли в сторону. Гиршфельд остался возле рельса, где находилась мина. Он при этом понимал, что мина, безусловно, заложена партизанами, и сделано это не для того, чтобы он, Гиршфельд, ее разобрал, и решил потянуть шнур, чтобы мина взорвалась. В то же время промелькнула мысль, что в случае невыполнения требования немцев обезвредить мину, жена его Эмма и сыночек Эдик будут расстреляны. Он стоял так, колеблясь, не зная, что делать.

Издали стояли гитлеровцы и наблюдали за Гиршфельдом. Фельдфебель сказал своим двум камрадам, что из этого ничего не получится. Вы обещали ему вернуть семью, в то время как она давно расстреляна. Тогда один гитлеровец сказал: «А почему не обещать человеку, когда у него на руках билет на тот свет. Мы ведь уже потеряли двенадцать немцев при попытках разобрать подобные мины. То же самое произойдет с ним».

Гиршфельд приступил к разборке мины по следующим соображениям: во-первых, мина уже обнаружена немцами и не представляет для них секрета, поезд не будет пущен по линии, и взрыва эшелона все равно не будет; во-вторых, мину все равно обезвредят. Гиршфельд осторожно приступил к работе. Целых два часа возился он с миной. Он изъял электрический узел детонатора и обезвредил мину.

После этого Гиршфельд подозвал фельдфебеля и его камрадов, крикнув им, что мина безопасна. Гитлеровцы подошли и увидели, что провода отделены от мины.

В тот вечер немцы угостили Гиршфельда хорошим ужином и сказали ему, что с этих пор он у них будет инструктором, сапером. Ему выделили хороший продуктовый паек, но семью вернуть ему гитлеровцы не могли.

Однажды перед вечером Гиршфельд стоял во дворе возле своего жилья. Евреи проходили с работы в поле. Он заметил, как один еврей отвернулся от него, когда Гиршфельд его приветствовал. Это очень обидело Гиршфельда. Он понял, что евреи считают его предателем. Стоя так задумчиво и огорченно, он заметил, как из рук одного еврея выпала грязная тряпка. Он поднял ее и раскрыл. В тряпке была смятая записка, адресованная Гиршфельду: «Дорогой Аврум! Ты, кажется, поступил на должность к гитлеровцам, и за это тебя стали хорошо кормить. Только знай, что мы твои действия рассматриваем, как прямое предательство… Ты, вероятно, знаешь, что наши семьи давно расстреляны!.. Давид».

Записка выпала из рук Гиршфельда. На душе его стало пусто, он почувствовал безразличие к своей жизни. Он взял кусок бумаги и карандаш, написал короткую записку и вышел на улицу…

На другой день Гиршфельда видели на железнодорожной линии вместе с гитлеровцами и лейтенантом технических войск. Гиршфельд шел впереди, а за ним гитлеровцы. Он их подозвал к обезвреженной мине, которая лежала на том же месте под рельсом. Гиршфельд обкопал песок вокруг мины. Они все рассматривали ее со всех сторон, и тогда Гиршфельд нажал на детонатор, он сработал, мина взорвалась, и Гиршфельд и все гитлеровцы погибли. Евреи Слонимского лагеря узнали об этом из последней записки Гиршфельда своему другу Давиду: «Завтра я погибну вместе с нашими врагами»[52].

Конференция затянулась до вечера. Затем был устроен ужин. В нескольких крестьянских хатах на дубовые столы были поданы карпы из Стыря, жареные гуси, куры, мясные котлеты, в больших бутылях — самогон. Настроение было приподнятое, как будто было не военное время. Забыли, что немцы всего в 10 километрах от Дибровска и могут нагрянуть в любой момент.

В разгаре пиршества подъехали верховые и сообщили, что немцы наступают на ближайшие деревни, прилегающие к Сварыцевичскому лесу. Хотя каждый из нас, представителей отряда имени Ворошилова, забеспокоился, но внешне это никак не проявилось. Мы не раз уже смотрели смерти в глаза, и поэтому владели собой — молча вышли из хат и направились к своим лошадям.

Приехавшие в тарантасе немедленно отправились верхом на базу в Сварыцевичский лес, чтобы в критический момент быть на месте. Мы с Колей тоже бросили повозку и поехали верхом.

Был уже поздний вечер. Мы возвращались той же опасной дорогой, теми же полями и лесами. Темно было, хоть глаз выколи. Только иногда забелеет березка у дороги или блеснет звезда в небе.

Вдруг небо стало красным. Как мы поняли — горела деревня, но где именно трудно было установить. Вскоре небо стало красным со всех сторон, деревни горели в разных местах.

Стало ясно, что мы находимся в немецком окружении. Немцы, готовя наступление, поджигают деревни. Коля, всегда боевой, бодрый, сейчас растерялся. Он сказал мне, что обстановка трудная и что мы можем сейчас попасть прямо в руки немцев.

Вблизи послышалась автоматная стрельба, очередь за очередью. Я предложил обойти развилку дорог у креста, так как немцы, возможно, уже заняли ее.

Въехали в лес. Почва болотистая. Лошадиные копыта вязли в ней. Повели лошадей под уздечки, обходя трясины.

Так мы пробирались по лесу, пока не вышли на Сварыцевичскую греблю. Часовые у костра сообщили нам, что развилка у креста уже занята немцами, и мы сделали правильно, что свернули в лес.

На рассвете добрались до базы. В землянках никого не было. Раненые и больные на повозках. На повозки было погружено и все имущество. Моя редакционная повозка тоже наготове. Это сделали девятилетний Натанчик Бобров и десятилетний Натан Бобров. Все было хорошо упаковано и уложено: и радиоприемник, и пишущие машинки, и письменные материалы. Десятилетний Натан был возчиком редакции.