Воспоминания - [10]

На этой же улице, неподалеку от аптеки, находи­лась небольшая музыкальная школа, в которой был всего один учитель — маэстро Сильвано Баттелли. Он тоже заходил иногда по вечерам к синьору Вердеккья. Маэстро Баттелли знал обо мне, он слышал, как я пою в соборе. Однажды, когда маэстро сидел в аптеке, он спросил, не хочу ли я играть на саксофоне.

Я покраснел от смущения. Что такое саксофон? Я никогда не видел вблизи ни одного музыкального инструмента, кроме органа в соборе. Я часто бывал на концертах городского духового оркестра, но со­вершенно не мог отличить один инструмент от дру­гого даже по названию. И, что еще хуже, я совсем не умел читать ноты. Так разве я смогу играть на сак­софоне, как бы он ни выглядел?

— Не бойся, Беньямино, — сказал маэстро Бат­телли. — Я научу тебя. У нас в оркестре не хватает саксофона. Хочешь помочь нам?

Вот так раз — хочу ли я помочь?! Я чувствовал, что меня переполняют и гордость, и благодарность.

Маэстро Баттелли сумел привить мне настоящую любовь к саксофону. Этот инструмент, казалось мне, был очень смешным и веселым и очаровательно конт­растировал с органом, на котором я, можно сказать, был воспитан.

В оркестре я играл если и не очень хорошо, то во всяком случае, с увлечением. Наш репертуар почти целиком состоял из оперных арий и увертюр. Это было мое первое знакомство с оперной музыкой. Мы испол­няли даже некоторые отрывки из опер, которые я в последствии знал наизусть, например, из «Африканки» Мейербера. В Италии, как известно, опера — элемент народной культуры. И я знал это. Однако до тех пор, пока я не стал играть в оркестре, я был зна­ком только с духовной музыкой и с популярными на­родными песнями. Все это явилось для меня началом нового пути.

Скоро у меня оказался и другой повод поближе познакомиться с оперой. Мой старший брат Абрам, который учился на священника, собрал группу ребят лет десяти и старше — к ним присоединился и я — и стал разучивать с ними маленькие музыкальные сценки и комедии. Он делал это с единственной целью — отвлечь нас от шалостей и баловства. Мы собирались

по воскресеньям в детском клубе нашего прихода, как только он открывался. Там была небольшая сцена, и мы устраивали иногда открытые представления. По­смотреть наши спектакли собиралось обычно человек сто, а то и больше. Приходили, как правило, наши родные, родственники и знакомые. Абрам делал нам бороды из метелок от кукурузных початков, а усы мы рисовали жженой пробкой. Первый раз мне было очень страшно выходить на сцену. Я был убежден, что выгляжу очень смешно и глупо. И вдруг, к моему величайшему изумлению, оказалось, что это очень волнующе.

Спектакли наши были санкционированы церковью в лице моего брата Абрама. И только это обстоятель­ство помогло, по-видимому, сломить оппозицию ма­тушки против театра. Иначе я просто не представляю, как бы она допустила то, что произошло позже.

Мне было пятнадцать лет, но голос у меня еще не ломался. Однажды, закрыв, как обычно, аптеку в 10 часов вечера, я вернулся домой и застал родителей в крайнем возбуждении и волнении. Оказывается, к нам явились гости: какие-то три молодых господи­на — три студента. Они приехали из Мачераты, глав­ного города нашей провинции, приехали ради меня. И чего же они хотели? Хотели, чтобы я переоделся де­вушкой и пел партию сопрано в какой-то оперетте!.. «Разумеется, — ответила матушка, — об этом не может быть и речи!». Она ни за что не хотела сказать им, где меня можно найти, и вообще запретила искать меня. Конечно, ей очень жаль, что им пришлось зря совершить такое далекое путешествие, но они сами виноваты, раз им могла прийти в голову столь по­стыдная мысль. Матушка предложила им отличного кофе и даже домашнего миндального печенья, которое хранилось у нее в жестяной банке на случай, если придут гости, и на праздники. После этого она очень вежливо, но решительно выпроводила их.

Я был просто убит. Я предпочел бы, чтобы матушка была не столь резкой и непреклонной. Она могла бы, по крайней мере, позволить мне самому поговорить с ними. Вообще, конечно, если подумать, это ужасно — переодеться девушкой и петь в какой- то оперетте! Но в то же время разве не лестно, когда тебя приглашают петь на сцене? И все же это неве­роятно! Откуда там, в Мачерате, узнали обо мне? Почему именно я так понадобился им? Неужели там нет своих сопрано? И почему прежде всего они вспомнили обо мне?

Постепенно я узнал и остальные подробности дела. Труппа студентов университета решила поставить опе­ретту. Им хотелось развлечься, и, кроме того, они надеялись заработать на этом немного денег. Поначалу похоже было, что к оперетте «Бегство Анджелики» они питают особое пристрастие. Они хотели ставить по­чему-то именно ее. Но в Мачерате, как выяснилось, не нашлось ни одной девушки из порядочной семьи, которая согласилась бы играть героиню, убегающую из дома, во всяком случае, не оказалось таких родителей, которые позволили бы дочери появиться на сцене в столь двусмысленной роли. И студенты готовы были уже отказаться от своей затеи, как вдруг один из них вспомнил, что несколько недель назад, когда он слу­шал мессу в соборе Сан-Флавиано в Реканати, какой­-то мальчик очень неплохо пел там соло.