Воспоминания бурского генерала: Борьба буров с Англиею - [132]
Когда год тому назад от имени правительства было сообщено о нашем положении президенту Крюгеру в Европу, то он ответил нам, что, принимая во внимание настроение Капской колонии и чувства всех европейских народов, мы должны продолжать войну далее до последнего изнеможения.
Что касается нашей внешней политики, то я желал бы указать на неоспоримые факты (оратор говорил здесь пространно о политических затруднениях Америки и важнейших европейских державах в течение войны). Начало и конец нашего внешнего положения — это симпатии, за которые мы, конечно, от всего сердца благодарны, но… более этого мы не получили ничего и, вероятно, и в будущем ничего не получим. Европа будет нам симпатизировать, пока последний бур не будет закопан в землю, пока последняя бурская женщина с исстрадавшимся сердцем не ляжет в могилу, пока весь наш народ не будет принесен в жертву на алтарь истории и человечества.
Что касается настроения и положения дел в Капской колонии, то я уже довольно пространно об этом докладывал. Мы сделали ошибку, и Капская колония еще недостаточно созрела для этого дела. Во всяком случае, нам нечего надеяться на всеобщее восстание: 3,000 человек, примкнувших к нам, это герои, которых мы не можем достаточно восхвалить за их жертвы для нас, но они не выхлопочут для нас независимости.
Год тому назад мы спрашивали у президента Крюгера совета и исполнили все указанное им. Мы убедились, что если мы желаем остаться свободным народом, то мы можем опереться только на себя самих. Факты, которые узнали уполномоченные здесь. были взяты из обеих республик; они убедили меня в том, что было бы преступлением вести дальнейшую войну, не будучи уверенными в помощи откуда бы то ни было. Наша страна разорена окончательно. А еще мы будем продолжать идти к погибели нашего народа, лишенные всякой надежды на успех.
И вот, наконец неприятель является к нам с предложением. Как оно ни неприятно, все же оно обещает нам амнистию наших братьев, бюргеров Капской колонии, присоединившихся к нам. Я боюсь, что наступит день, — когда так называемых «бунтовщиков» уже нельзя будет спасти, и тогда мы справедливо заслужим упрек, что и их судьбою мы пожертвовали ради нашего безнадежного дела. И я боюсь, что наш отказ принять предложение британского правительства отнимет у нас много симпатий в других странах света и сделает наше положение совершенно слабым.
Братья! Мы решили бороться до конца. Так примем же храбро, как подобает сильным мужам, наступивший конец в горькой, самой обидной форме, какую мы могли ожидать. Для каждого из нас смерть явилась бы более сладким концом, нежели тот путь, на который нам отныне придется вступить. Но мы склоняемся перед волей Бога.
Будущность темна, но мы не должны терять ни мужества, ни надежды, ни веры в Бога. Никто не заставит меня убедиться, что ни с чем несравнимые жертвы африканского народа, положенные на алтарь свободы, были бы тщеславны, или напрасны. Война велась за свободу южной Африки не одних буров, но всего нашего народа. Последствия этой войны мы вручаем в руки Божьи. Может быть, Его святая воля заключается в том, чтобы южная Африка потерпела поражение, была уничтожена; да, может быть, все эти смерти нужны для того, чтобы тени умерших вели нас к лучшему будущему, к светлым дням.
Коммандант Бестер (Блумфонтейн) говорит, что на собрании, когда его выбирали уполномоченным, ему было сказано бюргерами, что они не желают быть подданными Англии. Он указывает на то, что те же аргументы, которые теперь употребляются против продолжения войны, прежде употреблялись против потери мужества. Он указывает также на историю, что мы уже не раз спасались и выходили из ужасных положений. Надо полагать что справедливость и право всегда победят. Опираясь на факты, он спрашивает, чем же еще можно объяснить то, что 240.000 войско не истребило еще маленьких республик? Он указывает на чудесные избавления буров, одна мысль о которых должна уже воодушевлять павших духом. Мы должны быть единодушны. Он кончает словами: я стою, или паду за мою независимость.
Г. Биркеншток (Фрейхенд) спрашивает: а не может ли предложение быть принято оговорками?
Генерал Смутс отвечает: собрание может поручить правительствам принять предложение, прибавив, что они берут его под такими-то и такими-то условиями.
Коммандант Бестер (Блумфонтейн) находит, что уже достаточно было говорено и что пора перейти к окончательному решению.
Коммандант Менц (Гейльброн) полагает, что нечего уже более рассуждать. Он лично думает, что война не может продолжаться. В Гельброне, Блумфонтейне и части Вифлеема не найдется и пяти животных. Он указывает на безнадежное положение женщин и детей, на то, что дело становится до такой степени трудным, что приходится даже днем прорываться сквозь силы неприятеля, стягивающие целые местности кольцом военных отрядов. Недавно ему пришлось таким образом потерять человек 40 за раз. Ему приходится оставить свой округ, но он никак не может решиться оставить женщин. Ему ясно, что нельзя более сражаться, так как многие округа Трансвааля не могут более участвовать в войне. Если война продлится, то отряды в разных местах, все равно, предадутся неприятелю.
В конце XIX века внимание всего мира было приковано к противостоянию крошечных бурских государств и огромной Британской империи.Тогда на юге Африки шла война, которая стала прообразом будущих мировых конфликтов. Пулеметы, магазинные винтовки, бронепоезда и скорострельные пушки - почти все атрибуты современной войны прошли "обкатку" на полях Трансвааля и Оранжевой республики. Одной из первых книг об Англо-бурской войне стали воспоминания партизанского генерала Христиана Девета, которые почти сразу были переведены на русский язык и не переиздавались в России больше ста лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.