Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева - [158]

Покойная, посвящавшая жизнь исключительно своему семейству и занимавшаяся даже своими любимыми предметами только в часы досуга, имела мало случаев к раскрытию своих редких качеств в деле общественной деятельности; но и в этом отношении она оставила по себе память, учреждением своими постоянными заботами детского приюта в Саратове, который — по крайней мере до выезда ее из Саратова, в 1846 году — был признаваем образцовым.

Елена Павловна воспитывала своих детей с самою нежною заботливостью, заменяя им большую часть учителей. Все ее дети, а впоследствии и внуки, учились читать по-русски и по-французски и многому другому, сидя у нее на коленях. И это учение служило как бы фундаментом того солидного образования, которое достигнуто ими потом. Нас без труда поймут, когда мы скажем, что памятная русской читающей «публике талантливая беллетристка Елена Андреевна Ган, писавшая под псевдонимом Зинаиды Р-вой, была дочь Е. П. Фадеевой и воспитана ею, а наш известный военный писатель Ростислав Андреевич Фадеев — сын ее».

Мир праху твоему, мой незабвенный друг и сотоварищ моей сорокасемилетней прошедшей жизни, разделявший со мною все радости и все горе, меня постигавшие в течение почти целого полувека! Как в духовном моем завещании, так и здесь повторяю мою молитву к Господу о том, чтобы — если это Его святыми законами допускается — душа моя, по смерти моей, могла быть с нею соединенною во единой обители.

30-го августа мы возвратились в Тифлис.

Я получил орден Св. Анны 1-й степени. Особенных заслуг в продолжение нескольких предшествовавших лет, я никаких оказать не мог: но с некоторого времени вошло как бы в правило (особенно в Закавказье) давать награды почти всем чиновникам чрез каждые два года. В том же сентябре большим прощальным обедом провожали нашего начальника штаба Д. А. Милютина, отъезжавшего в Петербург на должность товарища военного министра.

В октябре возвратилась из своей поездки дочь моя с мужем, выезжавшим к ней навстречу в Одессу, для сообщения о смерти матери. При свидании, общая грусть наша возобновилась.

Месяц спустя получено известие о кончине вдовствующей Императрицы Александры Феодоровны. По сему случаю, торжественная панихида и траур. В конце этого года посетил Тифлис принц Людвиг Баденский, приезжавший для обозрения Закавказского края. Наместник прикомандировал к нему моего сына, который и сопровождал его по горам, за что получил Баденский орден Тюрингенского льва. Между тем, сам князь Александр Иванович все это время лежал больной, сильно страдая подагрическими припадками, что и породило в нем мысль об отъезде в следующем году за границу.

В семье моей тоже было не совсем благополучно: заболел зять мой, хотя не надолго, но очень серьезно, что очень встревожило всех нас. Все это вместе сделало для меня встречу нового года весьма печальною. Но мои головные боли значительно ослабели, и сам не знаю отчего. А думаю, что по милости Божией. Это был еще первый год, с тех пор как запомню, что я никакой поездки по делам службы не предпринимал.

В 1861 году, князь Барятинский, незадолго до выезда своего за границу, назначил меня членом в Совете Общества для восстановления в крае православного христианства в тех местах, где оно в прежнее время здесь существовало. Идея об учреждении этого общества принадлежала князю Барятинскому; эта идея была одобрена и весьма понравилась Государыне Императрице Марии Александровне, удостоившей принять на себя звание председательницы его и ревностно его поддерживающей во всех отношениях. Это общество может быть очень благодетельно для края; жаль только, что устав его составлен скороспешно, что в первые годы несколько затрудняло успех действий, но за всем тем, польза учреждения и теперь уж оказывается несомненна: капитал, находящийся в распоряжении Общества, достигает до 500 тысяч рублей; построено несколько церквей в местах, где они наиболее необходимы; духовенству тех местностей увеличено содержание, которое до того времени было самое нищенское или вовсе не было никакого; заведены школы и составлено предположение об образовании для сего предмета способных миссионеров. Можно надеяться, что, при особенном внимании к такому благому делу Великого Князя наместника, учреждение разовьется постепенно лучше и успешнее чем до сих пор, не взирая на то, что дело это в крае совершенно новое и, по местным обстоятельствам, встречает множество препятствий и причин к замедлению[121]. Я думаю, что было бы полезно, в проектируемом миссионерском училище, соединить цель приготовления миссионеров, хотя в небольшом числе, не только для обращения потомков прежде бывших туземных христиан, но и Закавказских раскольников. Присылавшиеся доныне к ним миссионеры от епархиального начальства причинили, судя по видимому, более вреда православию нежели пользы.

По моему мнению, полный успех и вполне благотворные последствия от учреждения Общества восстановления православного христианства на Кавказе могут тогда только осуществиться, когда будет здесь в сане экзарха лицо, вполне соединяющее в себе необходимые для того качества, а именно: он должен быть, лично, главный и самый влиятельный