Воспоминания: 1802-1825. Том I - [83]
Мы прошли вдоль окраины Москвы до Ярославской заставы, не будучи преследуемы. Там мы остановились, чтобы прикрыть жителей столицы, бежавших от французов. Сердца даже самых нечувствительных солдат разрывались при виде ужасного зрелища тысяч этих несчастных, которые толкали друг друга, чтобы как можно быстрее выйти из города, где они оставили свои жилища, имущество и все свои надежды. Можно было сказать, что они прощались с Россией. В первый момент, когда мы услышали нестройный шум народа, который бежал, и неприятеля, вступавшего в Москву, нас охватил ужас, и мы отчаялись в спасении Империи. К концу дня густой дым поднялся из середины города: он скоро распространился с другими облаками дыма, от которых потемнело небо, и которые скрыли от наших взоров Москву с ее тысячами церквей. Пламя с трудом прорывалось сквозь это темное облако: наконец, показался огонь и явил нам Москву, пылавшую на всем ее пространстве. Это пламенное море производило ужасный треск и далеко освещало отчаяние опечаленных жителей и отступление нашей армии.
В то же время этот огонь успокоил наши опасения: французская армия вступала в ад и не могла насладиться Москвой. Мысль эта утешала нас, и ночь, освещенная ценой разрушения нашей столицы, стала в большей мере роковой для Наполеона, чем для России.
Генерал Винценгероде, сознавая всю важность путей на Ярославль и Петербург, которые оказывались беззащитными в случае, если бы он исполнил полученный им приказ о переходе на Владимирскую дорогу, отправил к главнокомандующему курьера с тем, чтобы пояснить ему свои соображения и получить подтверждение приказа, прежде чем покинуть эти две дороги. В Ярославле только что разрешилась от бремени великая княгиня Екатерина Павловна, а Император и вся Императорская фамилия находились в Петербурге. Рано утром на следующий день французы, ставшие хозяевами пожарища Москвы, заняли Ярославскую заставу и двинулись вперед, что вынудило нас отступить до Тарасовки.
Там мы получили ответ фельдмаршала, в котором он вверял бдительности генерала Винценгероде охрану обеих дорог — на Ярославль и на Петербург. Тогда генерал, оставив казачьего полковника с двумя полками для прикрытия Ярославской дороги, приказал ему о всех движениях неприятеля извещать великую княгиню и стараться все время сохранять сообщение, с одной стороны — с Владимирской дорогой, для обеспечения сношений с нашей главной армией, взявшей путь на Коломну, и с другой — с Петербургской дорогой, куда направился генерал Винценгероде с остальной частью своего отряда.
Мы прошли через Виноградово и прибыли в Чашниково, лежащее на большой дороге из Москвы в Петербург. Полковник Иловайский 12-й остался там с авангардом, а остальная часть отряда стала биваком у Печковской. 4-й корпус выдвинулся на большую дорогу, и его аванпосты находились в окрестностях Черной Грязи; другие французские войска бивакировали на равнине у Петровского дворца. Пожар Москвы уничтожил большую часть продовольственных запасов, которые Наполеон надеялся в ней найти; беспорядки и грабежи, начавшиеся в его армии вследствие этого ужасного пожара, лишили ее последних ресурсов, которые она еще могла извлечь. Неприятель был вынужден искать продовольствие в окрестностях столицы; он всюду вносил беспорядок и грабеж и сам уничтожал то, что могло облегчить его существование. Скоро окрестности города превратились в пустыню; надо было уходить на поиски все дальше, распыляя свои силы, и тогда-то началась для французов та губительная война, которую казаки вели с такою деятельностью и искусством.
Ф.Ф. Винцингероде.
Полковник Иловайский получил приказ высылать по всем направлениям партии для захвата неприятельских фуражиров. С каждым днем отвага и бдительность казаков возрастали, а моральный дух и сопротивление французов ослабевали. Майор Прендель был отряжен с партией к Звенигороду, где ему усердно помогали вооружившиеся уже крестьяне, и где он увеличил количество пленных, которых со всех сторон доставляли к генералу.
Между тем неприятель, встревоженный постоянными потерями, которые он нес, и лишенный возможности добывать себе необходимое продовольствие и фураж, двинулся вперед значительными силами. Наш авангард должен был уступить ему, и генерал Винценгероде, из-за слабости своего отряда оказавшийся не в состоянии препятствовать движению противника, был вынужден отступить до Клина. Получив известие, что в это же время неприятельская колонна двигается на Волоколамск, он направил меня туда с гвардейскими казаками и одним казачьим полком. Два эскадрона Тверского ополчения присоединились к этому небольшому отряду и своим усердием и храбростью соперничали с испытанными войсками.
Одновременно неприятель стал продвигаться по Ярославской дороге и вынудил к отступлению два казачьих полка, оставленных для ее охраны. Он выслал также колонну на Дмитров и, на несколько дней парализовав этим наступательным движением набеги наших партий, прикрыл своих фуражиров.
Я быстро двинулся на Волоколамск, откуда неприятель поспешно выступил. Я преследовал его по дороге, ведущей в Можайск, и продвинулся вперед до Сорочнева. Там я разделил свой отряд на 4 части и указал каждой из них направление движения, назначив им встречу следующей ночью в Грибове.
