Воспоминания: 1802-1825. Том I - [75]

Но к счастью, турки не осмелились продолжить свое наступление, их пыл угас, и они удовольствовались тем, что восстановили предмостные укрепления. В последующие дни происходили кавалерийские стычки, которые ничего не дали, наша армия укрепилась, войска вернули себе мужество. Дисциплина и талант взяли верх над безрассудством и многочисленностью. Главнокомандующий приказал соорудить укрепления, которые вначале мы защищали, а потом он полностью окружил и заблокировал всю переправившуюся армию неприятеля. Такое положение продолжалось несколько месяцев, и вскоре эти же самые турки, которые могли нас сокрушить, стали бояться за свою безопасность.

В это время, под впечатлением успехов визиря, неприятельский корпус, противостоявший войскам генерала Засса, покинул свои укрепления и предпринял неловкую попытку атаковать нашу позицию. Вначале турки попытались захватить наши редуты, но, будучи отбиты, устремились между нами и оказались на равнине. Там они сожгли часть нашего лагеря и почти разделались с одним из наших каре. Отброшенные непоколебимой стойкостью наших войск, они кончили тем, что укрепились на горе Калафат, ранее занятой нашими аванпостами и находящейся правее нашей позиции. Тем самым турки оказались в значительно более выгодном положении, так как прежняя их позиция простреливалась нашими редутами, а огонь оттуда доставлял им сильное беспокойство.

Наши потери не были столь значительны, как надо было ожидать от этого боя. Войска принялись за восстановление лагеря и за возведение новых редутов. Мы старались путем устройства волчьих ям обезопасить себя от новых атак неприятеля. К несчастью, я заболел лихорадкой и был вынужден вернуться в Крайову.

Часть турецкой армии была еще на другой стороне Дуная, и, поднявшись вверх по реке, перенесла свой лагерь под Видин. Турки пасли своих лошадей напротив нашего правого фланга, и забавлялись тем, что переходили на островок, находившийся позади нашей позиции. Граф Воронцов был послан переправиться через реку выше по течению и атаковать неприятеля там, где он чувствовал себя в полнейшей безопасности. Эта диверсия была проведена со всем присущим этому генералу талантом и храбростью, и полностью удалась. Захваченный врасплох неприятель был разбит, его преследовали на виду у нашего лагеря и турецкого лагеря на горе Калафат вплоть до стен Видина. Граф Воронцов расположился на возвышенности нашего правого фланга, занял и укрепил островок. За несколько дней удержания этой позиции турки не осмелились выбить его оттуда, граф Воронцов, оставив на островке гарнизон с пушками, переправился обратно и присоединился к генералу Зассу.

Вскоре мы получили радостную новость о том, что генерал Марков форсировал Дунай возле Рущука и полностью разбил армию визиря. Это сообщение преисполнило нас радостью, тем более что ухудшение погоды заставляло нас желать окончания кампании. Чтобы отплатить туркам за то ужасное впечатление, которое произвел на нас их радостный салют в честь успешных действий армии визиря, все наши войска выстроились в боевом порядке и по сигналу, данному пушками редутов, победа была отпразднована троекратным залпом.

Паша Видина прислал спросить, что мы празднуем, причина была ему сообщена. С этого момента он удвоил свою предупредительность по отношению к нам, турецкая армия больше не доставляла нам беспокойства.

После того, как главнокомандующий плотным кольцом обложил предмостные укрепления, сооружение которых было оплачено гибелью лучших войск турецкой армии, он принял решение отправить генерала Маркова переправиться через Дунай выше по течению так, чтобы неприятель этого не заметил. Переправа произошла ночью, и с рассветом наши войска стремительно бросились на турецкий лагерь, расположившийся на высотах, окружавших Рущук. Захваченные врасплох турки почти не оказали сопротивления, одни укрылись за стенами крепости, другие в беспорядке бежали до Кадыкиоя. В наши руки попал весь лагерь вместе с лавками, лошадьми, пушками и ценными вещами, которыми воспользовались наши солдаты и казаки. Пушки были немедленно повернуты против предмостных укреплений, которые были обстреляны с тыла. Суда нашей флотилии, которые из-за этих пушек были вынуждены держаться в отдалении, спокойно приблизились к предмостным укреплениям и стали посылать гранаты в спину туркам, в то время как редуты обстреливали их с фронта. Следующей ночью, находившийся внутри предмостных укреплений визирь на маленькой лодочке сбежал оттуда и укрылся в Рущуке. В лагере, обстреливаемом артиллерией со всех сторон, осталось 25 тысяч несчастных, которые не могли надежно укрыться от огня. Не имея ни припасов, ни надежды соединиться со своими основными силами, они через несколько дней перестали отвечать на наш огонь. Лагерь был полон трупов и павших лошадей; несмотря на то, что он находился на берегу реки, осажденные, не могли утолить жажду, не подставив себя под смертоносный огонь нашей флотилии. Они умирали от голода и холода, делом чести было предложить им сдаться. Отправленный с этим сообщением офицер был поражен ужасными условиями и зараженностью лагеря. В качестве ответа нам сообщили, что никогда лагерь не примет никакую капитуляцию. Тем не менее, было слишком жестоко продолжать обстрел, тогда как турки больше не отвечали на наш огонь.