Воспоминания: 1802-1825. Том I - [22]
Астрахань — одна из столиц бывшей Татарской империи, обладая наиболее благоприятным для торговли месторасположением — в устье богатой Волги и почти на берегах Каспийского моря, этот город получает товары со всей России и из Азии: Пётр I, этот великий гений, который создал всё в своей обширной империи, который построил верфи в Финском заливе, который развернул флаги России в северных морях, также построил корабли в Астрахани и укротил Персию, которая уступила ему безраздельно навигацию в Каспийском море.
К несчастью, вместе с Петром I закончилась и деятельная забота правительства о процветании астраханской торговли, она чахнет, и ожидает, что некая покровительствующая рука обеспечит ей всё пространство, которым она должна бы пользоваться, и завершит прекрасный труд, начатый Петром I. Нет никакого сомнения, что нужно лишь немного заботы — и торговля Астрахани станет для России источником неиссякаемого богатства. Улицы сего города похожи на настоящий маскарад; там можно встретить индийцев, бухарцев, турков, персов, армян, евреев, калмыков и представителей других наций, и все они имеют собственные храмы вкупе с полной свободой вероисповедания.
Город очень обширен, украшен прекрасными церквами, множеством высоких домов и окружен бескрайними садами и виноградниками.
Мы спустились по одному из притоков Волги, чтобы присутствовать на грандиозной рыбной ловле, которую здесь совершают, и которая снабжает рыбой большую часть России: это настоящая битва, в движении одновременно находятся больше сотни баркасов, вытащенная рыба покрывает значительную площадь поверхности, а добрая сотня людей занята тем, что солит ее и укладывает в бочки.
Я встретил в Астрахани молодого графа Воронцова, с которым был очень близок в Петербурге, и американского путешественника Аллена Шмидта, которые готовились к поездке в Грузию; я с готовностью ухватился за эту оказию повидать столь интересную страну; а генерал позволил покинуть его на несколько месяцев. Мы воспользовались еще несколькими балами, которые давали в Астрахани; одна почтенная пожилая женщина добилась для меня благосклонности одной очень милой армяночки; мы запаслись вином и вновь пересекли, Шмидт, Воронцов и я, ту же самую пустыню, по которой уже проходили; затем из Кизляра снова отправились вдоль границы Кавказа и остановились в Екатеринограде, чтобы приготовиться там к нашей кампании и дождаться конвоя, который должен был нас сопровождать.
Мы купили лошадей и перешли через Терек вместе с ротой егерей и 80 казаками с границы. Вдали показались несколько черкесов, как бы для того, чтобы наблюдать за нашим передвижением. Вечером мы прибыли на Елизаветский редут, охраняемый двумя ротами с двумя пушками; там мы покинули наших егерей и продолжили наш путь на следующий день вместе с 80 казаками. Дорога сия проходит по чудесной равнине, ограниченной высокими горами Кавказа, которые кажутся еще выше по мере того как к ним приближаешься.
Мы остановились на берегу Терека, быстро вьющегося по этой равнине, чтобы накормить своих лошадей и искупаться самим, хотя и был уже октябрь месяц. Наши пикеты сообщили о появлении противника; каждый из нас хотел продемонстрировать желание добраться до него первым, и мы пустились во весь опор, еще более ободренные, видя, что он обратился в бегство. Но каково же было наше удивление и радость, когда мы узнали в тех, за кем гнались, донских казаков, которые конвоировали почту из Владикавказа в Елизаветский редут. В веселом расположении духа мы прибыли во Владикавказ, крепость, возведенную у подножия кавказских гор и защищаемую одним батальоном с несколькими орудиями. Комендант выделил для нас хорошую просторную землянку, где мы глубоко заснули после ужина, который показался нам превосходным.
На рассвете мы взобрались на лошадей; а наш эскорт пополнился 50 пехотинцами из владикавказского гарнизона. Тот самый Максимка, с коим я познакомился на водах Кавказа, находился в крепости, и мы должны были пройти как раз по его территории, но он принес извинения за то, что не может нас сопровождать, потому что чума опустошала его деревню.
Следовало действительно быть настороже и строго запретить солдатам прикасаться к чему-либо из того, что можно было повстречать в дороге; чума объявилась почти во всех окрестностях. Мы проехали лесом и сделали привал поблизости селения Балта, чтобы приготовиться к входу в ущелье. Туда заходят как в некий коридор; на вершинах гор, отвесно вздымающихся с обеих сторон, можно заметить селения горцев. Все они — наши враги, но нередко сражаются и друг против друга и приходят тогда умолять наших офицеров, чтобы те помогли им перерезать друг другу глотки.
То малое согласие, которое царит меж ними, и которое мы всеми средствами стараемся, насколько возможно, укреплять — одно смогло нам открыть этот проезд, столь непроходимый, что ясно выраженная и хорошо организованная воля местных жителей могла бы соперничать с целыми армиями.
Терек бурно катится меж этих высоких гор, и его приходится множество раз переходить вброд; невдалеке от Балты мы были остановлены несколькими ружейными выстрелами; я принял командование авангардом, а Воронцов — основными силами нашего маленького отряда. Как бы я был счастлив, если б каждый последующий бой позволил мне ощутить столь же живое удовольствие, какое я испытал в самом начале моей военной карьеры! Два казака были легко ранены; одержав победу, мы прошли до Ларса, где улеглись спать в небольшом редуте на склоне горы, увенчанной замком под тем же названием; чума оставила этот замок, а равно и трупы несчастных, умерших от этой болезни; так что мы могли любоваться сим древним донжоном лишь издалека. 15-й егерский и Севастопольский полки, направляющиеся в Грузию, раскинули свои бивуаки вдоль ущелья, чьим великолепным видом мы могли этим вечером насладиться.
Перед нами воспоминания, принадлежащие перу офицера Императорской Главной Квартиры, причем довольно осведомленного о ее деятельности в начале войны в качестве главного военного штаба России. Это видно из того, как пишет автор о начальных военных действиях. Бенкендорфу принадлежит описание рейда отряда Винценгероде в глубь занятой французами Белоруссии, а также боя под Звенигородом. Важен и рассказ о том, что происходило под Москвой в дни, когда в ней была Великая армия, об освобождении Москвы и ее состоянии после ухода неприятеля.
Долгие годы Александра Христофоровича Бенкендорфа (1782–1844 гг.) воспринимали лишь как гонителя великого Пушкина, а также как шефа жандармов и начальника III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. И совсем не упоминалось о том, что Александр Христофорович был боевым генералом, отличавшимся смелостью, мужеством и многими годами безупречной службы, а о его личной жизни вообще было мало что известно. Представленные вниманию читателей мемуары А.Х. Бенкендорфа не только рассказывают о его боевом пути, годах государственной службы, но и проливают свет на его личную семейную жизнь, дают представление о характере автора, его увлечениях и убеждениях. Материалы, обнаруженные после смерти А.Х.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.