Воспламененные луной - [3]

По крайней мере, Ирк уверенно держался следа. Еще один Синклер, который пришел в клан Донегал вместе с Барром обучать воинов. Он никогда не сдавался на охоте. И сейчас Ирк не собирался бросать преследование, хотя был озадачен ведущим в лес следом.

– Он убегает, – прошептал Ирк так, что его мог услышать только Барр.

– Полагаешь, он учуял наших юных криктов? – Ведь те еще не научились скрывать свой запах на длительное время.

– Он просто пытается сбежать подальше от того, что его напугало.

– Киркин и я перехватим кабана и погоним назад на вас.

Ирк кивнул.

Обернувшись волком, ведомый запахом, Барр ринулся за добычей. Сменили свою ипостась также Киркин и молодой крикт, которые умели превращаться. Остальные, кому было не дано обращаться в зверя, перешли на быстрый бег.

Тут непохожий на кабаний запах поразил волка, привлекая его с особой силой, утонченный и неповторимый. Зверь просто не мог пройти мимо. Аромат был намного соблазнительнее любой добычи. И настойчиво отвлекал его от охоты.

Позабыв о кабане, волк шел по следу нового аромата, плутая между деревьями. Не задумываясь уже о направлении и не снижая скорости, следовал туда, куда его требовательно притягивало.

Человеческая часть разума Барра пыталась осмыслить то, что передавали ему ощущения волка. Он еще не сталкивался с похожим запахом и никогда не откликался с такой всепоглощающей жаждой. Жаждой настолько первобытной, что зверь признал ее сразу, хотя мысли были в смятении.

Запах ли это человека? - Он поднял морду, тщательнее принюхиваясь. - Сосна. Глинистая почва. Солнечный свет. Кролик. Белка. Опавшие листья и высохшая хвоя. И этот запах. Несомненно, человека и, несомненно, чего-то большего.

И женский. Не такой насыщенный, как в период спаривания, но с тонким присущим только этой самке ароматом. Мускусный, но не волчий.

Если не волчий, то должно быть она – человек. А чувство чужеродного, скорее всего, возникает от неповторимости ее запаха.

Потому что, если не волком, то кем еще она могла быть?

Матери рассказывали детям истории о других видах оборотней, но это были просто сказки, которыми развлекали малышей. В клане Синклер знали только о вервольфах. Но если бы существовали другие племена криктов, то волки знали бы о них. Слишком ревностно они охраняют свои земли.

Выскочив из подлеска, волк попытался остановиться, впиваясь когтями в землю, но бежал слишком быстро. Уже давно, с тех пор как перестал быть несмышленым щенком, он не был так несдержан. Самое неприятное, что если бы брат или бывший лэрд увидели его сейчас, то упали бы со смеху.

И даже неизбежность насмешек не могла образумить его: он был слишком сосредоточен на источнике аромата.

На земле лежала девушка. Темные волосы цвета воронова крыла скрывали одну сторону груди, полностью обнажая другую, небольшую, но безупречную, которую венчал розовый сосок. Он так и просил приласкать его губами и языком. Во всем – от изящных форм нежных ножек и плавной линии бедра до изумительных изгибов плеч – она была прекрасна и будила в Барре и у зверя внутри него чувственный голод.

Черные завитки, украшающие место соединения бёдер, как и длинные распущенные волосы, слегка мерцали голубым блеском в солнечных лучах. Разметавшиеся пряди походили на расправленные крылья воронов, которых пусть и считали падальщиками, но не восхищаться совершенством их стати и оттенков оперения было невозможно.

Барр сожалел, что быстрый на расправу, но искренне уверенный в своей правоте Муин выпустил так некстати свою стрелу. Ему претила сама мысль, что простое суеверие могло уничтожить исходящее от этих птиц очарование.

Обнаженная незнакомка лежала перед Баром без сознания. Ее хрупкая красота взывала к его инстинктам защитника, касаясь той части волка, которая никогда раньше себя еще не проявляла. Несмотря на высокий для девушки рост, она была просто крохотной рядом с ним. Ему хотелось оградить ее от любой возможной опасности. Но это чувство было несравнимо с тем, что он испытывал к людям своего клана, и никогда прежде не затрагивало его так глубоко.

Из-за ее беспомощного состояния стремление защитить только возрастало, и волк, соглашаясь с ним, зарычал. Многочисленные мелкие царапинки на ее прекрасной бледной коже выглядели так, как если бы она продиралась через кусты. Может быть, другой кабан набрел на нее, пока она купалась, и ей пришлось спасаться бегством?

Он приблизился, вдыхая ее аромат обострившимся обонянием. Его продолжало дразнить неуловимое чувство неизвестного, сбивая с толку разум, память и инстинкты. Кроме того, пахло чем-то еще. Кровь. Много крови, гораздо больше, чем могли объяснить ее царапины. Раньше он не обратил на это внимание, потому что его отвлекал сам запах. Но она была…

Ее кровь.

Обычно ясные светло-серые глаза волка затуманились обещанием скорой смерти. Эта малышка была ранена. По бледно-молочной коже на предплечье из прокола до сих пор сочился рубиновый ручеек.

Хищник быстро осмотрелся вокруг, но не нашел и намека на то, что могло причинить такой вред. Не похоже, что это была случайная ветка. Тогда были бы неровные края у раны, как если бы она, убегая, наткнулась на нее. Волк мордой поднырнул под предплечье, чтобы полностью осмотреть ее руку. Чтобы это ни было, с обратной стороны остался рваный след. Как если бы она спасалась от нападения не дикого зверя, а кого-то более опасного? От человека.