Воспитание жизнью - [22]
15
Лейтенант Тель несколько раз обошел вокруг письменного стола, стоявшего в кабинете. Задержался у окна, посмотрел на затянутое серыми тучами небо. Тучи висели низко, и лишь временами между ними появлялись просветы, сквозь которые пробивались солнечные лучи. Робко скользнув по казарменным крышам, они снова исчезали. В другой раз лейтенант, возможно, подумал бы: «Вот и солнышко! Значит, весна не за горами! Если такая погода продержится несколько дней, дивизионные учения не будут очень трудными».
Однако сейчас лейтенант думал не об этом. Настроение у него было отвратительное.
«У тебя плохое настроение? Тогда подумай, отчего оно плохое, и постарайся изменить его. Но изменить его невозможно, — вздохнул он. — Обе причины, которые так угнетают меня, находятся вне моей власти: Елена вовремя не вернулась из своей поездки, а Якоб Тесен больше не хочет ждать…
А впрочем, твоя идея, отец, была хороша, и звучала она весьма убедительно. Только успеха пока что, к сожалению, не видно. А рапорт унтер-офицера все еще лежит на моем письменном столе, прямо у меня под носом: «Я, унтер-офицер Якоб Тесен, прошу…» Да, слишком долго он лежит здесь! Его давно следовало бы передать комбату майору Брайтфельду или даже командиру полка. Твои наставления, отец, не могут помочь мне!»
— Было это весной сорок второго года в одном из лагерей для немецких военнопленных под Иваново, — начал свой рассказ отец. — С момента зимнего наступления Красной Армии прошло уже много времени, но в рядах антифашистов все еще царило приподнятое настроение. Оно и понятно: ведь под Москвой фашистам впервые был нанесен такой серьезный удар, что им пришлось удирать. В один из весенних дней я получил задание поехать в Иваново, неподалеку от которого размещался лагерь для военнопленных, чтобы провести среди них разъяснительную работу. «Дело нехитрое, — думал я, — особенно после такого военного успеха наших советских друзей!» Это был один из временных лагерей начального периода войны, предназначенный для размещения небольшой партии пленных. Позднее, когда количество военнопленных достигло нескольких сотен тысяч, лагеря стали более крупными. Во всяком случае помещение, в которое меня привели, оказалось простым бараком, по-видимому, прежде там было зернохранилище, а поскольку зерна для хранения в ту пору уже не было, оно пустовало. В бараке были крошечные окошки, заделанные вместо стекол деревянной дранкой. В некоторых окнах, правда, дранку уже вынули, так как погода становилась с каждым днем теплее. Весна в тех местах всегда начинается неожиданно и проходит быстро. На деревянных скамейках, на грубо сколоченных нарах и прямо на полу сидели пленные, мои земляки, На их лицах уже не было той растерянности, которую можно было видеть у них в первые дни плена. Теперь они уже знали, что с ними ничего плохого не сделают, что полоса невезения для них кончилась и теперь им уже ничего не грозит. Самое большее, что их может ожидать в стране, западные районы которой они разграбили и опустошили, это работа по восстановлению. Поэтому настроение у военнопленных снова поднялось. Угрызений совести или раскаяния они не чувствовали, вместо этого — только надменность, презрение и холодность. Они вновь как бы превратились в маленькую расу господ. Мною овладели сомнения: удастся ли мне повлиять на них, убедить в закономерности поражения фашистской армии под Москвой? В довершение всего, сынок, Красная Армия в тот момент вновь отошла по направлению к Дону. Однако, несмотря на все это, я начал говорить. Слова мои были встречены ледяным молчанием. Потом из рядов военнопленных под одобрительный гул голосов раздались выкрики: «Подлец! Предатель! Бездомный бродяга, тебя ждет сук и просмоленная веревка!..» «Черт побери, — подумал я, — и зачем только я согласился приехать сюда и беседовать с ними?! Они же неисправимы!» В тот момент мне хотелось удрать куда-нибудь, все равно куда: на фронт или к партизанам. Короче, я уже был готов отказаться от своей миссии, как вдруг прямо перед собой заметил бледного небритого молодого человека, сидевшего на полу. Он приставил левую руку к уху, словно боялся пропустить хоть одно мое слово. Глаза у него были широко раскрыты, и их взгляд выражал нечто похожее на заинтересованность. «Теперь я буду продолжать, хотя бы для него одного», — мысленно решил я. И выдержал до конца. Каждый раз, когда мне казалось, что слова мои звучат неубедительно, я смотрел на лицо молодого человека. Оно вселяло в меня уверенность…
— Ну и какова же мораль этой истории? — спросил Тель у отца.
— Рассказывая ее тебе, я думаю о твоем унтер-офицере. Ему сейчас кажется, что все в роте настроены против него. Но если бы в его экипаже нашелся один человек, который…
— Я тебя понял, отец, — сказал сын. — Кстати, что за человек был тот твой внимательный солдат?
— Ах, — улыбнулся полковник, — мой внимательный слушатель оказался почти совсем глухим: его контузило под Волоколамском, однако об этом я узнал много позже, А кстати, многие из тех военнопленных стали впоследствии совершенно порядочными людьми…
После возвращения из отпуска в часть лейтенант Тель как-то подумал: «А может, в рассказе отца заложен более глубокий смысл? Почему бы мне не попробовать? Только кто же из тех, кто живет в комнате Тесена, найдет в себе достаточно сил, чтобы поддержать унтер-офицера Тесена?»
Главный герой повести — молодой солдат Фред, который пришел в Национальную народную армию ГДР от станка. Трудовая закалка, полученная на заводе, помогает Фреду в интересной, но нелегкой солдатской службе, однако, несмотря на это, он все же не сразу втягивается в строгий ритм жизни артиллерийской части. Прошло немало времени, прежде чем Фред понял, как надо выполнять свой воинский долг, что такое настоящая дружба и как следует относиться к любви и беречь ее. Разобраться во всем этом помогли Фреду его товарищи по службе и любимая девушка, которой он доставил немало огорчений. Повесть Г.
В романе современного писателя из ГДР воссоздается обстановка последних дней Великой Отечественной войны, когда войска Советской Армии, успешно завершив Восточно-Прусскую операцию, вплотную подошли к фашистскому логову — Берлину.Автор сумел показать высокий гуманизм советских солдат и офицеров, которые, выполняя свою освободительную миссию, беспощадно громили ненавистного врага и одновременно оказывали всевозможную помощь мирному немецкому населению.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.