Воспитание жизнью - [20]
— Скажи, в конце концов, к чему ты клонишь?
— Ты видишь в унтер-офицере главным образом служебную единицу и почти не замечаешь его как человека. Унтер-офицер — это твой непосредственный помощник и боевой товарищ. С ним тебе предстоит переносить все трудности и тяготы воинской жизни. Он должен стать твоим первым советчиком, он должен во всем помогать тебе, а в случае необходимости даже защищать твою жизнь. Ты отдаешь унтер-офицеру приказы, а он практически проводит их в жизнь, проявляя при этом инициативу. От подготовки и боевых качеств твоих унтер-офицеров, сынок, зависят успехи и неудачи всей твоей роты. Вот что должен значить для тебя унтер-офицер. И поэтому имей в виду: если к тебе придет новенький, неопытный и даже неуверенный в себе унтер-офицер, окажи ему особое внимание. Следи за каждым его шагом, стань его советчиком, не лишая его при этом собственной инициативы, помогая ему во всем, не навязывая ему своего мнения. Он должен почувствовать, что его непосредственный командир одновременно является его ближайшим другом и боевым товарищем. Вот тут-то, сынок, как мне кажется, ты и допустил промах со своим унтер-офицером Тесеном! Чего ему не хватало, так это веры в ваш воинский коллектив!
Со стороны лесной опушки послышался гул. К ним приближалась крошечная голубоватая точка. Вскоре внизу около наблюдательной вышки остановился танк. Его мотор продолжал приглушенно работать на малых оборотах.
— Всему свое время, отец, — задумчиво произнес сын. — И кроме того, такой унтер-офицер, как Тесен, в помощи не нуждается. И я, собственно говоря, уверен, что он и сам сумеет утвердить себя…
В небе повисла еще одна осветительная ракета. Сын с недоумением взглянул на отца: «Что это с ним вдруг случилось? Почему он так улыбается?»
— Не нуждается? Сам сумеет утвердить себя? — Отец усмехнулся. — Звучит очень знакомо. Вспомни, мой мальчик, не утешал ли кое-кто себя точно таким же образом?
Тель недоуменно пожал плечами.
— Вспомни сам, хотя с тех пор прошло уже пять лет… Мнимая вражда между отцом и сыном… — продолжал отец.
— Ах, ты это имеешь в виду! — сказал сын. — Но такое бывает только тогда, когда один из оппонентов считает наличие определенных склонностей у другого само собой разумеющимся.
В этот момент внизу заревел мотор. Танк вздрогнул и покатил по направлению к полигону, покачиваясь на рытвинах.
«Вот когда он мне все припомнил», — подумал сын.
Неожиданно из ствола танковой пушки вырвался сноп пламени, и через какую-то долю секунды раздался грохот выстрела.
14
Жизнь унтер-офицера Тесена текла все так же однообразно. Дни шли за днями, наполненные будничными заботами и ожиданием ответа командира на рапорт о переводе в другую часть. Кроме того, ежедневно в полдень, когда обер-фельдфебель раздавал почту, у Якоба появлялась слабая надежда получить письмецо. Правда, эта надежда тут же исчезала, поскольку Грет все еще не давала о себе знать. У Якоба вошло уже в привычку после раздачи писем отправляться к морю. Там около забора он почти всегда встречал Олафа. Их мимолетное знакомство давно уже переросло в дружбу. Непринужденные и ни к чему не обязывающие разговоры с мальчуганом отвлекали Якоба от мрачных мыслей.
«Наверное, она так и не напишет, — думал унтер-офицер, день ото дня становясь все печальнее. — Дальше ждать бесполезно…»
А время шло своим чередом.
Удовлетворение Якоб чувствовал лишь оттого, что ефрейтор Бергеман тоже больше не получал писем. Это обстоятельство даже побудило рядового Штриглера высказаться:
— Отсмеялся, голубчик. Мне кажется, что теперь на твою удочку ни одна девица не клюнет.
Сказано это было почти вызывающе. Если бы голова у Якоба не была занята Грет и прошением о переводе, он бы заметил перемены, происшедшие в их комнате. Настроение у всех подчас делалось весьма мрачным, и иногда казалось, что все ненавидят друг друга.
Штриглер сделался еще более угрюмым и замкнутым. Свое свободное время он проводил почти всегда лежа на койке и неподвижно уставившись в потолок. Иногда он отворачивался к стенке и делал вид, что спит. Газет он почти никогда не брал в руки.
— Ах, оставьте вы меня в покое! — раздраженно заявлял он, когда ефрейтор Бергеман или рядовой Петцинг пытались заговорить с ним.
— Интеллектуальное короткое замыкание, — комментировал в таких случаях Бергеман поведение Штриглера. — Пусть чудак побудет наедине с самим собой.
Какое-то время казалось, что ефрейтор и Петцинг благодаря этому даже сблизились между собой. Несколько раз они вместе ходили в кафе, расположенное неподалеку от части. Но однажды Бергеман отказался идти туда, и Петцинг несколько дней был предоставлен самому себе.
— Что это с тобой произошло? — приставал к нему с расспросами Петцинг. — Такой здоровяк, а не хочешь выпить?
— Да не в этом дело, — кисло отнекивался Бергеман. — Просто с тобой неинтересно. Ты, как выпьешь, начинаешь говорить разные гадости…
Впрочем, несмотря на отсутствие писем, ефрейтор вел себя с достоинством. Он даже занялся несколько необычным для него делом, и Якоб подумал: «Никогда не знаешь, чего ждать от этого парня».
Бергеман зашел в полковую библиотеку и взял там учебник английского языка.
Главный герой повести — молодой солдат Фред, который пришел в Национальную народную армию ГДР от станка. Трудовая закалка, полученная на заводе, помогает Фреду в интересной, но нелегкой солдатской службе, однако, несмотря на это, он все же не сразу втягивается в строгий ритм жизни артиллерийской части. Прошло немало времени, прежде чем Фред понял, как надо выполнять свой воинский долг, что такое настоящая дружба и как следует относиться к любви и беречь ее. Разобраться во всем этом помогли Фреду его товарищи по службе и любимая девушка, которой он доставил немало огорчений. Повесть Г.
В романе современного писателя из ГДР воссоздается обстановка последних дней Великой Отечественной войны, когда войска Советской Армии, успешно завершив Восточно-Прусскую операцию, вплотную подошли к фашистскому логову — Берлину.Автор сумел показать высокий гуманизм советских солдат и офицеров, которые, выполняя свою освободительную миссию, беспощадно громили ненавистного врага и одновременно оказывали всевозможную помощь мирному немецкому населению.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.