Воспевая бурю - [36]

– Если так, я давно бы узнал об этом.

Ивейн не сомневался, что, живя на земле Трокенхольта, родители мальчика, разумеется, знали об этом. Вероятно, они не считали нужным заканчивать подобным образом волнующую ис­торию, столь дорогую сердцу их сына. С их сто­роны это, может быть, было разумно, но маль­чику теперь трудно смириться с этим. Сначала он потерял близких, а теперь должен выдержать и этот удар.

– Это печально, но Глиндора больше нет.

Видя, что голова мальчугана по-прежнему вызывающе вздернута, Ивейн снова заговорил – мягко, но настойчиво, желая убедить Киэра и из­бавить его от бесполезной погони за мечтой:

– Я и сам глубоко сожалею, но так уж оно есть, и тут ничего не поделаешь. Глиндор был моим наставником… Я – тот мальчик, кото­рого он спас и научил всему, что знал сам.

– А я – правнучка Глиндора, – тихонько добавила Анья, пока Киэр пытался примириться с ударом, разбившим его мечты.

– Разве ты не знал, что супруга твоего гос­подина, илдормена Трокенхольта, приходится внучкой Глиндору?

– Леди Брина? – Вид у Киэра был озада­ченный.

– Леди Брина – моя мать, а Глиндор был мой прадедушка.

Киэр выпрямился и резко отвернулся от них, сообщивших ему столь невероятные новости. Эти странные мужчина и девушка утверждали такое, о чем – как он думал – он непременно услышал бы раньше, будь это правдой.

– Нет, я уверен, что мама рассказала бы мне об этом, если бы все было, как вы говорите.

Встретив со стороны Киэра такое упорное недоверие к ее правдивым словам, Анья расте­рянно замолчала, не зная, что делать дальше.

Ивейн обнял неподатливые плечи ребенка и решительно развернул его к себе, глядя ему прямо в глаза.

– Ты веришь, что я – ученик и воспитанник Глиндора?– торжественно и сурово спросил друид.

– Думаю, да. – Киэр медленно наклонил го­лову. – Я видел, как вы остановили врага заклина­нием. Ведь странные слова, которые вы говорили так медленно, нараспев, были заклинанием, правда?

Не желая раскрывать секреты, столь важные для друидов, Ивейн предпочел не отвечать на вопрос маленького саксонца. Пусть даже он саксонец всего лишь наполовину – Ивейн был твердо уверен, что это делает его абсолютно не­пригодным для восприятия знаний друидов. И все же мальчик ради собственной безопасности должен поверить ему до конца, а значит, нужно что-нибудь предпринять. И чтобы не произно­сить вслух того, чему лучше оставаться невыска­занным, Ивейн воспользовался своим умением мгновенно менять настроение.

Он запрокинул голову, и низкие, рокочущие раскаты хохота эхом отдались под сводами пе­щеры. Вскочив на ноги, Ивейн взял посох и пошел к выходу. Там он стал тихо, нараспев про­износить загадочные слова. Мелодия – тягучая, заунывная – стихая, становилась еще более страстной, неистовой, пока небеса, казалось, не сотряслись, и в ней не загремела затаенная мощь, способная повелевать стихией. И тотчас же Нодди послушно подполз и улегся у ног жреца.

Увидев это, Анья поняла, чего добивался Ивейн. Поднявшись, она взяла за руку донельзя изумленного мальчика и повела его, остановив­шись за широкой спиной жреца, глядя, как все лесные звери – от белок до оленя и даже до ди­кого вепря мчатся, откликаясь на зов колдуна.

Удерживая животных в повиновении, собрав их в ослепительно сиявший круг света, струяще­гося от кристалла на поднятом посохе, Ивейн об­ратил темный, как ночь, взгляд на мальчика. Киэр трепетал от благоговения и робкой, вполне понятной почтительности.

– Заклинания – не игра, – предостерег его Ивейн. – И я ни в коем случае не стал бы исполь­зовать свое умение общаться с природными силами ради подобных фокусов, если бы не считал необходимым убедить тебя, что мы с Аньей говорим правду.

Жрец повернулся, к столпившимся вокруг животным и медленно, широко взмахнул посо­хом, после чего они так же быстро исчезли во мраке, как и возникли. Поставив посох с по­гасшим, потемневшим кристаллом, Ивейн при­стально и серьезно взглянул на мальчика.

– Если ты захочешь путешествовать с нами, твоя жизнь может зависеть от этого.

– Вы хотите сказать, что разрешаете мне идти с вами? – Глаза Киэра радостно вспыхну­ли. Эта мальчишеская восторженность вызвала легкую улыбку у Ивейна, но она тут же растаяла, когда мальчик добавил: – И вы научите меня быть таким же жрецом, как и вы?

Лицо Ивейна тотчас же превратилось в бесстрас­тную маску, а черные как смоль кудри чуть коснулись широких плеч, когда он медленно покачал головой.

– Ты пойдешь с нами, просто потому что я не могу терять время, сопровождая тебя и Анью обратно, под надежное прикрытие каменных стен Трокенхольта.

Привыкнув вслушиваться в значение сказан­ного, Анья расслышала в этих словах сетования друида; он досадовал, что эти двое – наполови­ну саксонцы, от которых одни неприятности, – затруднят ему выполнение важного поручения. И все-таки Ивейн берет их с собой, а ведь мог бы оставить здесь дожидаться, пока он вернется; от этого душа Аньи наполнялась еще большим вос­хищением и любовью к друиду.

И при всем том он даже не подозревает о ее способностях, о том, что она может помочь ему – а ведь именно она сегодня вечером воспользова­лась его посохом в ту минуту, когда Ивейн более всего нуждался в поддержке. Ясно было, что скажи она ему о своем поступке, он скорее всего воспри­мет это с мягкой, но обидной насмешкой, как не­лепые ужимки ребенка, подражающего взрослым. Он не примет ее попытки всерьез. А потому она не станет говорить ему ни о чем. К тому же… если уж он, чьи связи с природными силами так крепки, не ощутил, как она призывала эти самые силы, тоща, быть может, он прав, что ни во что не ставит ее способности. Это удручающее соображение за­ставило Анью порадоваться, что она ничего не рас­сказала ему о своей попытке.