Восьмой круг. Златовласка. Лед - [31]

Лифт опускался, цепи его печально бренчали.

— Что мне хочется сделать сейчас, — сказал Мюррей, — так это поехать в контору и записать на пленку все, что мы запомнили, пока это свежо в памяти. Что скажете?

— Ладно, — ответила миссис Нэпп, но в ее голосе прозвучала необычная нотка. Мюррей с тревогой заметил, что она выглядит очень старой и очень усталой.

— Уверены? — спросил он. — Вы как будто слегка не в себе.

— Просто такая реакция.

— Это естественно. Встреча прошла замечательно, правда? И когда все будет на пленке, мы сможем забыть о ней. Потом поедем в какое-нибудь приличное вечернее заведение, я угощу вас кофе и творожным пудингом. Давайте посидим «У Линди».

— Нет, — резко ответила миссис Нэпп. Слишком резко.

Мюррей не сразу понял:

— Из-за того, что миссис Миллер слушала, как муж отпускает скверные шутки о своей постановке? Ладно, поедем в другое место. В какое захотите.

— Это не было несчастным случаем, — сказала миссис Нэпп, не слушая его. — Это была попытка самоубийства, так ведь?

— Видимо, так.

— А она такая прелесть. Такая жалкая крошка. Я сидела, слушала ее и хотела сказать что-нибудь такое… Господи, — с силой воскликнула миссис Нэпп, — иногда я ненавижу всех мужчин!

Мюррей подумал, что это несправедливо по отношению к Айре Миллеру и к мужскому полу в целом, однако настроение миссис Нэпп не допускало возражений. Тут, к его облегчению, лифт остановился, и дверь приглашающе отъехала вбок. Но миссис Нэпп не двинулась с места. Он взглянул на нее и с тревогой понял, что она плачет. Отвернувшись, держа в руке платок, она беззвучно, беспомощно плакала.

Это было своего рода откровением.

Глава 9

Той ночью Мюррей плохо спал и в пять часов утра решил выпить полный стакан бренди в виде чрезвычайной меры. В контору приехал в полдень, ощущая во рту неприятный привкус и глубоко в костях усталость.

— Это, — сказал он мисс Уайтсайд, просматривая книгу записей на прием, — была одна из тех ночей, когда лучше было бы не ложиться. Многие оказались непринятыми?

— Многие, — нелюбезно ответила мисс Уайтсайд. — Большинству из них я назначила другое время, но один из них — мистер Скотт — сказал, что дождется вашего прихода. Он ушел пообедать, но сказал, что сразу же вернется. Очень хотел вас видеть.

— Мир был бы лучше, не будь люди слишком упорными, но раз уж он такой человек… Господи, что вы там читаете, мисс Уайтсайд? — Мюррей с любопытством взглянул на обложку журнала. На обложке была фотография царствующей голливудской королевы, глубокий вырез ее платья широко распахнулся, когда она подалась вперед к фотокамере. Под снимком жирным шрифтом было напечатано: «Почему ее трусики обнаружены не в той спальне?» — Мисс Уайтсайд, не нужно показывать здесь такие вещи. Вы отпугнете лучших клиентов.

Чувство юмора не было сильной стороной мисс Уайтсайд. Она ярко покраснела и грубо сунула журнал в руку Мюррея.

— Он не мой, мистер Керк. Его оставил здесь мистер Скотт. Кажется, он работает в редакции этого журнала.

— О. Извините за ошибочное суждение о вас, мисс Уайтсайд. Просто в наши дни не знаешь…

— Позвольте сказать вам, мистер Керк, что меня не застанут за чтением такой вещи.

— Не сомневаюсь. Каков из себя этот Скотт, мисс Уайтсайд?

— О, очень приятный, — ответила мисс Уайтсайд. — Классный тип.

Он был именно таким, Мюррей увидел это сразу, как только Скотт вошел в кабинет. Подтянутый, с седеющими волосами, с жестким и гладким, как полированный кремень, лицом, он был бы безупречным натурщиком для рекламы виски, позирующим со стаканом в руке перед камином. Поставить его за штурвал яхты возле Сэндс-Пойнт или с дорогим охотничьим ружьем на Истерн-Шор, и он будет как раз на месте. У него был приятный вид. И приятный голос. Такой, как у Харлингена.

— Вы опоздали, мистер Керк, но извиняться не нужно. Терпеть не могу людей, которые требуют у человека объяснений, почему он опоздал, словно у школьника. Вы заметите, что я не оставил вам своей визитной карточки. В этом нет нужды. Мои данные есть на первой полосе этого экземпляра «Пипхоул»[20]. Я издатель этого журнала. Что до моего появления здесь — так сказать, горы, идущей к Магомету, — не ломайте над этим голову. Существуют аспекты моего бизнеса, которые я предпочитаю вести таким образом. Причина очевидна.

— Конечно, — сказал Мюррей. Ему внезапно пришло на ум, что самое худшее средство от похмелья — время, проведенное с поразительным эгоистом.

— «Пипхоул», — продолжал Скотт, — в настоящее время самый популярный журнал. Наш тираж — пять миллионов в месяц. Продажа журнала в киосках быстро растет. «Пипхоул» — это деньги. Керк, если у вас есть какие-то сомнения, взгляните сюда.

Мюррей подался вперед, чтобы увидеть цифры на полоске бумаги, которую Скотт держал перед ним, и увидел, что это чек на пять тысяч долларов, выписанный на фирму «Конми — Керк».

— Выглядит впечатляюще, — сказал он. — Но позвольте спросить, мистер Скотт, на что этот чек должен меня вдохновить?

— Вы знаете мой журнал, Керк? Вы часто его читали и получали удовольствие, так ведь?

— Пожалуй, не особенно часто. Кажется, там всегда идет речь об одних и тех же вещах, происходящих с людьми без царя в голове. Вскоре эти темы отчасти утрачивают свою пикантность.