Восьмой круг. Златовласка. Лед - [240]

Ее прикрывали два старожила из участка Чайна-тауна, оба детективы первого класса. Абрахамс («Зови меня просто Морри», — сказал он еще в участке, когда они обсуждали стратегию) утверждал, что, если кто-нибудь будет идти впереди нее, это отпугнет насильника в том случае, если тот появится спереди. Маккенн («Я Микки», — представился он) утверждал, что, если парень появится сзади, он заметит идущего за ней человека и смоется. Эйлин соглашалась с тем, что они говорили, и все же их план ей не нравился. Они хотели расположиться по одному на обоих концах пути, на противоположных сторонах парка. Если насильник появится, когда она будет на полпути через парк — как в трех последних случаях, — она окажется в четырех минутах от каждого из них. Ну, может, в трех минутах, если они примчатся галопом.

— Если у меня возникнут проблемы, — сказала Эйлин, — вы не успеете прийти мне на помощь. Почему не спрятаться где-нибудь под деревьями в центре парка? Там, где он нападал последние три раза. Спрячьтесь за кустами, и нас не будут разделять четыре минуты.

— Три минуты, — поправил Абрахамс.

— Три последних раза он нападал в центре парка, — повторила она.

— А если он в этот раз будет проверять территорию? — сказал Маккенн.

— И увидит двух парней, прячущихся за кустами? — сказал Абрахамс.

— Он смоется, — сказал Маккенн.

— У тебя в сумке будет передатчик, — сказал Абрахамс.

— Сильно мне поможет ваш передатчик, если преступник решит ткнуть мне в глаз ножом для колки льда, — сказала Эйлин.

— У передатчика голосовое активирование, — сказал Маккенн.

— Потрясающе, — сказала Эйлин. — И это поможет вам бежать быстрее? Даже если я буду вопить как сирена, вы все равно с конца парка не добежите до меня раньше, чем через три минуты. А за эти три минуты я могу войти в городскую статистику.

Абрахамс засмеялся.

— Ничего смешного, — сказала Эйлин. — Мы говорим о моей безопасности.

— Нравится мне эта девчонка, — смеясь, сказал Абрахамс.

— Передатчик ловит шепот с восьми метров, — сказал Маккенн.

— Ну и что? — сказала Эйлин. — Вам все равно потребуется три минуты, чтобы до меня добраться. Морри, может, ты пойдешь приманкой? Или ты, Микки? Наденете мой халатик и шапочку. А я посижу на краю парка, послушаю радио. Как вам?

— Мне правда нравится эта девчонка, — смеясь, повторил Абрахамс.

— А что ты предлагаешь? — спросил ее Маккенн.

— Я уже говорила. Под деревьями. Вы спрячетесь под деревьями в центре парка.

— Бессмысленно. Парень прочешет парк, увидит нас и поймет, что мы в засаде. С таким же успехом можно просто забыть обо всей операции.

— И пусть дальше насилует медсестер, — сказал Абрахамс.

Оба посмотрели на нее выжидающе.

Вот к чему в конце концов все в итоге сводилось. Нужно было показать им, что ты не хуже их, доказать, что готова рисковать так же, как и они рисковали бы в аналогичных обстоятельствах, доказать, что и у тебя есть яйца.

— Хорошо, — со вздохом сказала Эйлин.

— Серьги лучше снять, — сказал Маккенн.

— Я не сниму эти серьги, — сказала она.

— Медсестры не носят серег. Я никогда не видел медсестру в сережках. Он их заметит.

— Я их не сниму, — твердо сказала она.

«Вот так, — думала Эйлин, шагая по парку, — пусть я без яиц, зато в моих счастливых сережках, и с пистолетом в бюстгальтере, и с еще одним в сумочке, рядом с голосовым передатчиком, который улавливает шепот с восьми метров, как сказал Маккенн, который, должно быть, уже находится в двух с половиной минутах отсюда, на юго-восточном углу парка, тогда как Абрахамс — в трех с половиной минутах, на северо-западном углу».

Если преступник сегодня нападет, размышляла Эйлин, то сделает это здесь, на полпути через парк, подальше от уличных фонарей. По обеим сторонам дорожки шли ели, сосны, заснеженные кусты. Он выпрыгнет из-за деревьев, утащит меня с дорожки, как поступал с другими. Здесь он нападал последние три раза, здесь должен напасть сейчас. Его описания были противоречивы, как всегда бывает в таких преступлениях, как изнасилование. Одна из жертв говорила, что он черный, другая — что белый. Девушка, которую он ослепил, с рыданиями рассказала следователю, что преступник маленький, приземистый и сильный как горилла. Другие две медсестры утверждали, что он очень высокий, стройный, с мускулатурой тяжелоатлета.

Они по-разному описывали его одежду: деловой костюм, черная кожаная куртка с синими джинсами, спортивный костюм. Одна из медсестер полагала, что ему около сорока пяти, другая считала, что максимум двадцать пять, третья вовсе не имела никакого мнения о его возрасте. Первая медсестра сказала, что насильник — блондин. Вторая сказала, что на нем была кепка, вроде бейсбольной. Та, которую он ослепил… Ладонь Эйлин на рукояти револьвера в сумочке начала потеть.

Странно, у нее всегда потеют руки, когда она оказывается в трудном положении. Интересно, потеют ли руки у Маккенна, который был сейчас в трех минутах позади нее, или у Абрахамса, который был на таком же расстоянии от нее на другом конце парка. И еще интересно, слышен ли в их передатчиках стук ее каблуков по асфальту. Дорожка была расчищена от снега, но иногда встречались островки льда, и сейчас она обошла один из них и вгляделась во тьму. Глаза уже привыкли к темноте, и ей показалось, что под деревьями что-то движется. Она чуть было не замерла в испуге… впрочем, нельзя, хорошая приманка продолжит беспечно шагать, хорошая приманка позволит насильнику сделать ход, хорошая приманка… Ей показалось, что впереди раздался какой-то шум.