Восьмой день недели - [61]

— На очереди — «винты». У меня все готово! — Владыкин достал чертеж, разгладил его на столе. — Смотрите! В чем суть обычной, так называемой замковой футеровки? Мы ведем кладку в «замок», идем по окружности навстречу друг другу. Здесь встречаемся и «вяжем замок», сообща заканчиваем ряд. Толчемся вдвоем, мешаем друг другу. На каждом ряду теряем до пятнадцати минут. А рядов, как известно, более двухсот. Винтовая кладка проще, экономичней. Идем по кругу друг за другом. Заварзин, к примеру, ведет сорок девятый ряд, я — пятидесятый, будто резьбу нарезаем. Двадцать минут на один «винт». Заняты шесть человек. Двое кладут, двое швы подбивают.

— По-моему, все просто, — согласился Будько, — только свищей бы не наделать. Каменщиков много, за каждым не уследишь.

Радин утвердительно кивнул. Противная штука — свищ. Где-то оставили неприметный шов, началась плавка, и свищ дает сигнал — огонь бьет фонтанчиком. Металл протекает под кладку, добирается до арматуры и прожигает броню.

— Каждый «винт» буду проверять лично, — заверил Владыкин.

Радин отпустил мастера. Будько придержал у двери.

— Поздравляю, Тихон Тихонович! Доказали свою правоту.

— Спасибо! — Будько махнул рукой. — Дело не в приказе.

— Вот именно, — понимающе улыбнулся Радин, — дело в принципе. — Они пожали друг другу руки и разошлись, отлично зная, что конфликт между ними не только не улажен, наоборот, началась необъявленная война, и каждый заранее считал себя победителем.

28

Шли последние приготовления к плавке на конверторе, нутро которого было выложено винтовым способом. Каменщики от футеровки ждали большой стойкости. Ферросплавные печи прокаливали присадки до свечения, сновали по площадке электрокары. Подвозили известь. Первую плавку по графику досталось вести бригаде Дербенева. Михаил Прокопьевич пришел на площадку пораньше, обошел печь, проверил фурму, сталевыпускное отверстие. Заглянул в конвертор и… не поверил своим глазам. На днище светлела вода. Отскочил от смотрового окна, вскинул голову и все понял: кто-то из ремонтников неплотно затянул фланец, и сквозь прокладку между трубами котла, над горловиной, просачивалась вода. Дербенев схватил лестницу, гаечные ключи, быстро взобрался наверх, затянул гайку. Течь прекратилась. Часто-часто забилось сердце, стал осторожно спускаться вниз, сетуя, что смена сорвалась: придется ждать пере футеровки, искать виновных. Снова заглянул в смотровое окно. Смолодоломитовый кирпич еще не впитал воду. И вдруг Дербенева осенило. Нет, конечно, взрыва он не допустит, но… мог ведь он не заметить раньше? Пусть гадают, откуда вода?.. Экспериментаторы-пульсаторы! Меня они не жалеют…

Дербенев, стараясь не показывать виду, что волнуется, принимал смену, наказывал Кузьме Федотовичу, как вести плавку. Потом, будто случайно, заглянул в конвертор…

Радин увидел Дербенева из дистрибуторной. Тот бежал по проходу, что-то крича. Влетел в дистрибуторную. Всклокоченные волосы, расширенные зрачки. Без спроса врубил селектор:

— Всем с площадки! — резко повернулся к машинисту — Фурму отводи! Быстро!

— Почему самовольничаете, Дербенев? — голос Радина сорвался.

Дербенев отряхнул пот с лица, тяжело, исподлобья взглянул на Радина.

— Доигрались до ручки!

Откуда-то прибежал Владыкин, схватил Дербенева за полу куртки, притянул к себе:

— Ты что, рехнулся?

— Пошли! — Дербенев быстро стал спускаться вниз. Шел молча, тяжело дышал. Остановился возле конвертора. Кивнул Владыкину: — Нагнись!

Владыкин, а вслед за ним и Радин, заглянули в смотровое окно. На днище, там, где был уложен опытный шамотный кирпич, светлела кашица из кладки. Владыкин выпрямился, невидящими глазами глядел на Радина. Как попала вода на днище? Кирпич тщательно сохраняется, герметично укрывается в специальных поддонах. На воздухе держать его запрещено, а тут вода… Какая теперь к черту стойкость! Развалится днище.

— Хорошо, хоть заглянул, — злорадно сказал Дербенев.

Расталкивая любопытных, продрался к печи Будько. Глядел в конвертор и тоже ничего не понимал. Честно говоря, в первое мгновение он испугался. Полетит график, штурмовать придется. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что во всем виноваты Радин и Владыкин. Нехай и расхлебывают. Медленно повернулся.

— Сергей Иванович, вызывай аварийную бригаду. Ломать будем!

— Да, придется, — покорно согласился Владыкин, — еще разок гляну. — Владыкин попросил дистрибуторщика повалить конвертор, влез внутрь через горловину, присел на корточки. Ощупал стены. Сухие. Лишь в самом центре днища расползалась по черным кирпичам чуть заметная серая пленка. Его бил озноб. За четверть века такого не случалось. Сырость в центре днища. Будто плеснули ведро воды. Выбрался наружу, в ответ на молчаливый вопрос Радина пожал плечами. Какая-то нелепость. Трубы над горловиной не текут, кирпич привезли в поддонах.

— Оправдываться будешь перед прокурором, — Будько дернул круглым плечом, — месячный план — швах! Из-за тебя…

— Неужели снова ломать футеровку? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Радин.

— Иного способа пока не придумали.

Часа не прошло, в цех приехал директор завода. Вызвали прямо с бюро райкома партии. Стремительно вошел в конторку мастера, скинул плащ. И почему-то не Радина спросил, а Будько: