Восьмой день недели - [35]

— Латыш куролесит! Это что, тоже согласно «Пульсару»? — громыхнул с места Будько. — Да за такие штучки под суд, и кончен бал!

Радин снова постучал карандашом по столу. Пожалел, что упомянул о Бруно. Хотел вызвать интерес, подтолкнуть людей к разговору о резервах, а может получиться обратное… Спугнешь ребят, потеряешь единомышленников.

— Разрешите мне? — Будько тяжело поднялся с дивана. Конечно, он понимал, что может дать предложение Бруно. Может дать, а может и наоборот — сорвать график выпуска продукции, расползающийся по швам от всевозможных проб и экспериментов, чему Будько был ярый противник. К тому же, чувствуя, что собравшиеся молча поощряют его на активные действия, он отбросил последние сомнения, неприязнь к начальнику цеха захлестнула его. — Я этого Бруно давно раскусил, острит тупым концом. Предлагаю лишить прогрессивки и в подручные на три месяца.

Вот оно, началось. Радин поднял руку, призывая к вниманию.

— Товарищи! В печати наш цех называют производственной лабораторией черной металлургии. И давайте оправдывать это лестное звание. Ребята пробуют варить утяжеленные плавки. Посему, у меня несколько отличное предложение: тщательно изучить анализы плавок, обобщить опыт, помочь. Какие будут мнения?

Все молчали. Только Будько хмыкнул, резко отодвинул впереди себя стул.

— Йихав до Хомы, а зайихав до кумы. Шуткуешь, товарищ Радин?

— Я говорю серьезно. Могу, правда, пойти на компромисс: за самовольные действия бригадира предупредить, а за поиски резервов — премировать.

В кабинете стало непривычно тихо. Все, кто открыто, кто исподволь, посматривают в сторону Будько. Тихон не побоится сказать, что думает. Тихон — главный сталеплавильщик завода, ему и карты в руки.

— Я тут анекдотик один припомнил, — глухо начал Будько, тяжелым взглядом скользя по лицам присутствующих. — У молоденького бомбардира во время шторма сорвало с креплений пушку. Матросик, рискуя жизнью, сумел накинуть на пушку аркан, с помощью товарищей закрепил ее на прежнем месте. Английский адмирал Нельсон снял со своей шеи золотой крест и наградил матроса за мужество. Наградил, а затем приказал повесить его на рее, за недосмотр. У нас аналогичный случай с той лишь разницей, что тут не корабль и наш уважаемый начальник не адмирал Нельсон.

— И все-таки я оставляю за собой последнее слово! — Радин посмотрел на Дербеневу. Она сидела, низко опустив голову, видимо, ждала: назовет ее Радин или нет. А он знал, что Надежда — союзник, молчаливый союзник.

— Технология отработана институтом, — негромко заметил начальник планового отдела, — к тому же цех медленно осваивает проектную мощность. — Он набрался смелости. — Со временем развернем массовый поиск, а пока…

— Странные у вас, товарищ Радин, понятия о руководстве, вы, оказывается, благодетель, отец родной. Кого хотите — милуете! Кого хотите — казните! — Будько всем своим видом показывал: терпение лопнуло, готов идти «на сечу», подняв забрало. — Настаиваю: Бруно следует наказать строго. И пункт подходит — «за нарушение технологической инструкции».

Радин понял несложный маневр заместителя. Будько дождался подкрепления, открыл беглый огонь, оставив Шарапова в прикрытии.

— Я попросил бы не забываться, товарищ Будько! — Голос Радина звенел, как струна. — Я не благодетель, а начальник цеха!

— По штатному расписанию! — съязвил Будько.

— Да, милая у вас обстановочка! — Шарапов покрутил бритой головой.

— Товарищи! — резко поднялась с дивана Надежда и кинула взгляд на Радина. — Дайте возможность вставить словечко женщине. Я считаю, что и действия Бруно, и доводы начальника цеха в общем логичны и убедительны. Разрешите, я проанализирую плавки бригады Бруно, завтра на оперативном совещании внесу ясность. Стоит ли ломиться в открытую дверь?

Радин поблагодарил Надежду взглядом, и она поняла это. Как тактично она поддержала Бруно, да и вот сейчас — его самого. С ним происходило что-то странное: он видел Будько, капельки пота на его переносице, багровые жилки вокруг глаз, а слов не слышал. Взволнованно думал о Надежде. Любит ли она его? И не смешон ли он, когда все чаще и чаще представляет ее рядом. Нет, так нельзя, и Радин заставил себя переключиться на другие мысли. Было все это утром, а сейчас… Радин попытался сосредоточиться на том, что говорил Будько. Все происходящее на оперативке показалось нежизненным, надуманным. Во всяком случае, Надежда выглядела как-то чуждо в этой прокуренной комнате, где грубо, тяжело, по-мужски решались совсем не женские дела. К этой мысли Радин приходил не раз во время совещаний, оперативок, сменно-встречных собраний, осторожно останавливая взгляд на диване, где рядом с Будько сидела Надежда — тоненькая, серьезная, в грубой куртке, застегнутой на все пуговицы.

Радин передернул плечами, словно его сыростью охватило. Будько чего-то ждет от него? И он сказал голосом, лишенным интонаций:

— Товарищ Дербенева! Тщательно проанализируйте химический состав чугуна, время продувки, количество присадок, словом, сами понимаете. И не только у Бруно, во всех трех бригадах. Сделайте сравнительные выводы, а потом поговорим конкретно о бригаде Бруно. Продолжим оперативку. У меня еще одно предложение. Начальнику цеха незачем — постоянно вмешиваться в оперативную работу, он — не толкач, как думаете?