Восьмой ангел - [28]

Половина физической подготовки будущих полевых антропологов посвящена вопросу о том, как выжить, если большая группа обследуемых вами недовольна. Конечно, больше внимания уделялось темам «спрятаться», «убежать» и «найти защиту у других местных», но учили и тому, как сберечь жизненно важные органы, имея при этом максимально пострадавший вид. Михаил был обучен неплохо, и дилетанты ему много вреда не нанесли бы. Но пинали его, к сожалению, тоже обученные люди. Через некоторое время он понял, что простым избиением ограничиваться не планируется, и затосковал. Долго так тянуться не могло: рано или поздно кто-нибудь его да вырубит и тогда распластанную тушку допинать до окончательного результата будет недолго.

Но град пинков все-таки ослаб, над головой заверещали, на него кто-то упал, очень неудобно и больно. Шум сверху продолжался, кто-то орал басом, кто-то хрюкал, дышать под лежащим сверху телом было непросто, кто-то с размаху наступил ему на ногу, затихло, тело с него сползло. Михаил со свистом вдохнул и чуть не потерял сознание от боли в ребрах.

— Ты жив? — спросила Цо.

— Помоги сесть, — просипел Михаил и с ее помощью осторожно принял сидячее положение. Ощупал голову. Ухо не оторвано, просто распухло, как вареник с вишней, скальп на месте… в основном.

— Я была далеко, — огорченно сказала Цо, — раньше никак не могла успеть. Во что ты вляпался?

Он попытался было оглядеться, шея и плечи объяснили, что делать этого не стоило.

— Идти сможешь? — спросила Цо. — Или надо отдышаться?

Она все-таки подняла его, прислонила к стенке и прошлась по полю боя, добавив паре лежащих тел повреждений.

— А вот теперь уходим.

Она выволокла Михаила наружу, поколдовала с дверью, та с щелчком заперлась.

— Найдут их, конечно… Но, думаю, не сегодня, — сказала Цо, — а сверять ДНК каждого пятна крови то ли будут, то ли нет… Ладно, там что-нибудь придумаю. Эх, жаль, что ты не в хламиде той, капюшон бы натянул и прошел незаметно.

Она залепила Михаилу ухо и широкую ссадину на скуле какими-то телесного цвета пластырями, тщательно обтерла лицо и волосы влажной салфеткой и спрятала ее куда-то в карман. Вытащила из другого кармана что-то похожее на косынку и повязала ему на манер банданы.

— Главное, до гостиницы дойди, а?

Михаил собрался с духом, откачнулся от стены и двинулся куда-то вперед. Добраться до гостиницы. Задача понятна, выполнять. Цо аккуратно разворачивала его в нужных направлениях, что неприятно напоминало только что закончившийся эпизод. Кое-как он доковылял до комнат сударыни Стуц и со стоном рухнул в постель. Цо ободрала с него пластыри, удивилась, что оба каффа целы, велела снять, напоила каким-то мерзким на вкус гелем, стащила форму, прощупала спину, ребра и живот, перебинтовала чем-то через грудь: «Два ребра сломаны, болеть будет, ничего не поделаешь», — зафиксировала левое запястье гибкой шиной, обклеила все синяки прозрачными нашлепками (те немедленно начали щипать). В общем, крутила его как куклу.

— Спи. Я пойду искать большую тетку и выяснять у нее, что это было.

— Нет, — просипел Михаил, — нет-нет.

— Почему? — остановилась Цо.

Михаил прикинул, сколько придется объяснять с помятым горлом, и затосковал было, но сообразил и ткнул пальцем в каффы. Цо метнулась за планшетом, быстро вывела на экран запись последних двадцати минут. Михаил покрутил, нашел нужное, увеличил.

— Ну, бритые парни в робах, — удивленно сказала Цо. — Я что, слепая?

Михаил затряс головой и увеличил профиль того, кто тащил его под руку слева. Еще крупнее — щеку.

— Бритый. Впервые в жизни, — максимально кратко сформулировал он.

Цо поняла. Выдернула планшет из рук Михаила и вдумчиво покрутила запись нескольких секунд туда-сюда, то отдаляя, то наоборот увеличивая изображение.

— И робы на них сидят… Так себе. А сами светловолосые. Хотя… Ишь ты, бровь русая, а волоски из носа чернющие… Ты прав, это не большая тетка.

Михаил подумал, что надо бы спросить Цо, как она так быстро подоспела на помощь, но моргнул — и оказалось, что никакой Цо с ним рядом нет, планшет и каффы лежат на столе, а на стуле рядом с ним — два стакана с каким-то питьем, блюдечко с таблетками и бумажка. На бумажке значилось: «Проснешься, первым делом съешь таблетки и выпей все из стаканов. Никуда не ходи». Болело примерно всё. Михаил с известными затруднениями сожрал таблетки, запив кисленькой водичкой из первого стакана и скользким киселем из второго, после чего улегся и уснул обратно.

Цо разбудила его, похоже, еще через несколько часов, заставила добрести до туалета, запретила запираться и встала прямо в дверях, демонстративно развернувшись спиной.

— Кровь в моче есть?

— Моча в крови есть, и больше, чем я боялся, — отрапортовал Михаил.

— Ты не шути давай, мне же надо понять, тебя вывозить или сам оклемаешься.

— Ну есть, куда деваться. Почки-то руками не прикроешь.

— Ладно, выведение, судя по звуку, вроде в порядке. Считай, сколько пьешь и сколько выливаешь, нас твой институт разорит, если я тебя мертвенького привезу.

Михаил торопливо застегнулся, подтащился к умывальнику, заглянул в зеркало. Вид был страшноватый, но в основном потому, что вся физиономия и пострадавшее ухо радостно блестели под слоем коллоида. Синяков было куда меньше, чем он ожидал. Запястье ныло внутри шины, ребра и оттоптанные ноги тоже давали о себе знать. И отчаянно хотелось есть.