Восьмая муза - [6]
— Матушка! Хотим с тобой! На смерть пойдем! — застонали все трое.
Екатерина остановилась, слегка повернула голову:
— Зачислить солдат на довольствие…
Николаша ел кашу у костра, и сон морил его. Слипающимися глазами он видел, с какой жадностью уписывают кашу петровские гонцы.
Шагали, бежали, крались, воевали. И что же? Вот он, результат; три жадно жующих перепуганных солдата.
Николаша устраивается на соломе, разостланной неподалеку, потягивается. Ничего, завтра день будет веселей: сломим войско Петра третьего и восторжествует Екатерина вторая. Вторая после первого Петра. Он засыпает с улыбкой.
Наутро армия снова движется к Петергофу и Ораниенбауму. Снова во главе скачет на белом коне государыня, и треуголка, притянутая к крепкому самодержавному подбородку, плотно держится на ее голове.
Беспечно устремляется за царицей молодая самоуверенная свита. И войско, грозно пылящее по дороге, охраняет эту беспечность и самоуверенность.
В колоннах шагает юный солдат Николай Новиков, и будущее ему представляется ровным и солнечным, как эта песчаная дорога в жаркий июньский день.
ГОРОД БЕЗДЕЛЬЯ
Екатерина праздновала победу! Фейерверки огненным разноцветным дождем падали на примолкшую в ожидании землю. Потом посыпались награды на тех, кто штыками расчистил путь жене Петра III к трону. Особенно отмечен Алексей Орлов, убийца царя. Впрочем, о событиях на мызе Ропша не было и речи — манифест с печалью извещал о смерти царя от «геморроидальных колик».
Россия ждала многого от переворота, и она, полновластная царица, была и впрямь готова облагодетельствовать страну — издать новые законы, содействовать развитию ремесел, торговли, просвещения. Из депутатов различных сословий она собирает комиссию по подготовке свода основных законов Российской империи.
«Будучи унтер-офицером, взят был в Комиссию о сочинении проекта Нового Уложения и во время диспутов прикомандирован был к держанию дневной записки», — читаем мы в протоколах допроса Новикова.
Ожидание было невыносимым. Депутаты покидали нал не спеша, говорили и говорили меж собой, словно речами не насытились. Но вот наконец уходит последний, и Николай Новиков, держатель дневных записей в Комиссии по составлению проекта Нового Уложения, остается один. Он продолжает разбирать бумаги, поправляет тексты речей, но делает это уже нехотя, все время прислушиваясь. С бьющимся сердцем он осторожно идет к огромному шкафу, где хранятся важные книги и документы, и достает ключ. Шаги за дверьми заставляют его вздрогнуть и отказаться от своего намерения.
Но он терпелив. Исподтишка он следит за сторожем, который, кряхтя и ворча, подметает проходы. Когда тот пытается заговорить, Новиков делает вид очень занятого человека я отвечает односложно, чтобы не продлить и так уже затянувшееся ожидание.
Сторож удалялся. Звуки замирали. С тишиной приходило счастье.
Он снова крался к шкафу. Ключ щелкал в замке, словно пистолетный выстрел, дверца предательски визжала. Он оглядывался, но скамьи депутатов доброжелательно молчали, а государыня ласково глядела с портрета.
И вот заветная книга в руках. На титульном листе значится: «Наказ Императрицы Екатерины, данный Комиссии о сочинении проекта Нового Уложения». Отмечено число и место печатания: «июль, 30 дня 1767 года, при Сенате».
При Сенате… Книга издана для избранных, недаром председатель Большого собрания, маршал Александр Ильич Бибиков хранит ее под замком, разрешая пользоваться особо уважаемым депутатам. Николай Новиков, как пес цепной, должен стеречь «Наказ», а наслаждаться чтением предназначено тем, кто верховодит в собрании: маршалу Бибикову, графу Григорию Орлову, князю Михайле Щербатову. Но ведь сама императрица велела, чтобы «Наказ» и читали все, и дополняли, и писали о своих соображениях. Бибикову, видимо, желательно прятать книгу под замок для пущей важности.
Ах, если бы книгу издавали не десятками штук, а тысячами. Тогда бы все читали, и никто не делал из этого тайны. Да и какая тайна, коли депутаты уже прочитали. Игра в тайну.
Он находит нужную страницу и углубляется в чтение.
«Равенство граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам…» В статье 88 императрица наставляла: «Последуем природе, давшей человеку стыд вместо бича». Стыд вместо бича… Он останавливается, чтобы ощутить, как емко сказано.
Да, тирания только кичится своей мощью, но всесилен стыд, карающий человека за жестокость и подлость.
«Хотите предупредить преступление? Сделайте так, чтобы просвещение распространилось между людьми…» Вот отгадка всего! Сделайте так!.. Это к нему царица обращается.
Новиков еще долго сидит, словно впитывая прочитанное, потом прячет книгу и начинает писать…
Чьи-то шаги заставили его поднять голову. Перед ним стоял купец Оглоблин, выступавший сегодня в комиссии с речью. На камзоле у купца сиял значок. Вокруг пирамиды с короной умиленно бежали слова: «Блаженство каждого и всех». Но еще умиленнее светился сам купец.
— Господин держатель дневных записей, разрешите осведомиться?
Купец волновался, правильно ли изложено его мнение. Он, депутат Рыбной слободы, доказывал в своей речи, что заводчикам и купцам первой гильдии нужно разрешить носить шпаги, дабы укрепить достоинство торговых и промышленных людей. Немцы же, видя русского купца без шпаги, оказывают ему пренебрежение, особливо на бирже. Убедившись, что Новиков записал все верно, Оглоблин восхитился и обещал прислать бочонок масла.
