Восковое яблоко - [19]

Но он не захотел даже попробовать. А жаль. Когда я уже шел к двери, он сказал:

— Тобин!

Я остановился и посмотрел на него.

— Вы считаете, что моя манера поведения — не метод. А скольким людям вы при первой встрече рассказали то, что рассказали мне?

— Я не говорил, что такое поведение не дает результата. Я просто сказал, что это не метод. Метод — это то, что можно применить в случае необходимости и от чего потом можно отказаться. Акульи зубы тоже дают ощутимый результат, но они едва ли являются методом. Это просто то, что есть у акулы, потому что она акула.

Фредерикс одарил меня натянутой улыбкой:

— При других обстоятельствах, скажем, во время долгого путешествия в поезде, мне, вероятно, было бы приятно побеседовать с вами. Но не здесь. Не думаю, что вы это поймете — вы не профессионал, но доктору Камерону, несомненно, следует…

— Имейте в виду, — рявкнул я, — доктор Камерон находится здесь, и если вы хотите с ним поговорить, повернитесь и скажите это ему самому.

Я посмотрел на доктора Камерона. Он стоял за своим столом, и у него было страдальческое выражение лица.

— Я буду у себя, — сказал я и вышел из кабинета.

Дебби Латтимор сидела, склонившись над бумагами в канцелярии, куда выходила дверь кабинета доктора Камерона. Слышала ли она наш спор? Несколько секунд я помедлил у закрытой двери, но через нее не доносилось ни звука. Итак, Дебби, вероятно, пока не знала о том, что случилось и кто я такой. Тем лучше. Я все еще не исключал ее из числа подозреваемых, хотя мне казалось маловероятным, что она могла быть злоумышленницей.

Когда я проходил мимо, Дебби подняла голову и рассеянно мне улыбнулась, я тоже ответил ей улыбкой и вышел в холл.

Путешествие по «Мидуэю» каждый раз действовало мне на нервы, и не только из-за того, что дом был похож на лабиринт. Главной причиной все-таки были ловушки. Кто мог поручиться, что где-то не притаилась еще не сработавшая западня, ожидающая своей жертвы? Я старался идти непринужденной походкой, чтобы не привлекать внимания людей, мимо которых я проходил, однако то и дело ловил себя на том, что, как слепой, шаркаю ногами и пытаюсь держаться поближе к стенам.

Мне снова понадобилось время, чтобы найти дорогу в свою комнату. Трудности этого поиска удивительным образом помогли мне избавиться от охватившего меня раздражения. Когда наконец я целым и невредимым добрался туда, у меня больше не было желания немедленно расквасить физиономию доктору Фредериксу. Я по-прежнему считал его отвратительным типом — отталкивающим по самой своей сути, — который, избрав профессию психиатра, нашел способ извлекать выгоду из собственных недостатков.

Странное дело, но я не испытывал негодования из-за того, что он заставил меня рассказать о себе. В этом отношении я ему доверял. У меня не было сомнений в том, что он никогда не использует то, что услышал, мне во вред. Конечно, если я не окажусь в роли его пациента — тогда уж он, конечно, станет бить меня этим по башке, просто для того, чтобы узнать, какой будет моя реакция. Он действовал на меня подобно одному из тех лекарств, которые порой кажутся нам хуже самой болезни.

Я был изрядно измотан физически, но голова у меня оставалась ясной, и вскоре мне стало скучно. Я помнил, что обещал находиться у себя, пока доктора договариваются между собой, к тому же мне вовсе не хотелось слоняться по дому, выискивая, с кем бы поговорить. Однако в комнате не было ни радиоприемника, ни телевизора, ни книг.

В конце концов, больше для того, чтобы найти хоть какое-нибудь занятие для ума, нежели из желания что-то для себя уяснить, я решил составить список постояльцев, разделив их на тех, кто пока находился под подозрением, и тех, с кого подозрение уже было снято. Я уселся за письменный стол со своей записной книжкой, и, когда работа была закончена, передо мной лежали три списка. Напротив имен тех, с кем я уже успел познакомиться, я записал некоторые факты, которые могли мне напомнить, кто из них кто. Можно было бы сделать то же и в остальных случаях, но я боялся исказить характеристики, поскольку с этими постояльцами я еще не встречался.

В первом списке значились пять человек — это были те, кто к настоящему моменту получил травмы, разумеется, исключая меня самого:

Эдит Вустер (терраса)

Роуз Акерсон, вдова-похитительница ребенка (стол)

Молли Швейцлер, обжора (стол)

Дональд Уолберн (стремянка)

Джордж Бартоломью (кладовая).

Во втором списке тоже было пять имен. Сюда я включил тех постояльцев, которые находились в комнате для пинг-понга, когда кто-то подстраивал ловушку на черной лестнице:

Боб Гейл (контузия)

Эдгар Дженнингз

Фил Роше

Мэрилин Назарро (депрессия)

Бет Трейси.

Зато третий список, куда я включил постояльцев, которые еще находились под подозрением, насчитывал, ни много ни мало, двенадцать имен:

Джерри Кантер (убийца семерых человек)

Дебби Латтимор (суицид/кататония)

Роберт О'Хара (совратитель малолетних)

Уильям Мерривейл (избивал отца)

Кей Прендергаст (нимфоманка)

Уолтер Стоддард (убийца неполноценной дочери)

Этель Холл (библиотекарь-лесбиянка)

Дорис Брейди (культурный шок)

Николас Файк (алкоголик)

Хелен Дорси (мания наведения чистоты)