Восхождение Рэнсом-сити - [7]

…По сей день я не знаю, был ли он у меня в голове или в самом деле наполнил комнату, но линейные превратились в черные тени, а все остальное потонуло в белом тумане. После света пришла боль, как гром после молнии. Боль пронзила каждый уголок моего тела, каждый мускул содрогался и оживал заново, даже сердце, которое колотилось, как мотор Локомотива, так, что мне казалось, что я умру.

Сейчас развелось немало людей, обещающих излечить сумасшествие или прочие недуги целебным электричеством. Я в этом кое-что смыслю, и, по-моему, все эти люди либо шарлатаны, либо сами безумны. Но тот свет был настоящим. Я никогда больше не слышал ни о чем подобном.

Линейные собрали свой аппарат. Как только они вытащили ремешок из моего рта, я, кажется, спросил: «Что это? Что вы сделали? Что это?» Как бы там ни было, линейные не ответили и молча покинули комнату, один за другим. Когда они уходили, я все еще видел свет, и угас он не скоро.

* * *

У линейных было два требования к моему отцу. Первый долг с него взыскали сразу же. Я уже говорил, что отца в городе уважали. Он был кем-то вроде священника. Посредником с потусторонним миром. Когда отец говорил, все слушали. Город разделился. Кто-то встал на сторону Грейди, ополчившись против чужаков, – пусть и мерзавец, но свой. Кто-то хотел избавиться от него, пока он не навлек на нас беду. Кто-то рассчитывал разбогатеть, договорившись с Линией. Все это время мой отец поддерживал нейтралитет. Как священник, он не вмешивался в политику. Но сейчас он высказался против Грейди и в пользу Линии. И люди к нему прислушались.

Вскоре после этого человек сто из городских, вооружившись кирками и несколькими ружьями, поднялись к шахте Грейди. Они колотили в закрытые двери и окна и кричали «Сдавайся, Грейди». Один из подручных Грейди открыл огонь, и в последовавшей стычке погибли два человека и еще несколько были ранены. Часть взрывчатки подорвалась, и третий ствол шахты Грейди ненадолго превратился во вполне приличный вулкан. И разумеется, у линейных не было выбора, кроме как – для нашего же блага и поддержания порядка – вмешаться и разрешить ситуацию силой, с помощью шумогенераторов и ядовитого газа. Затем, чтобы не останавливать работу шахты Грейди, которая, по их словам, имела решающее значение для военных действий, они были вынуждены захватить ее. Мистера Грейди увезли на суд в Хэрроу-Кросс. Он был стар и умер в пути. С тех пор Восточный Конлан принадлежал Линии, отчасти явно, отчасти неочевидно, так, что не выразишь словами. Люди уже не слушали моего отца, как прежде. Его чужеземное происхождение, раньше считавшееся знаком, свидетельствовавшим о небывалой мудрости, теперь сделало отца недостойным доверия – горячей головой, лишенным здравомыслия бунтарем.

Другой долг был всего лишь денежным, но отец умер, так и не сумев расплатиться, хотя брался за любую работу и трудился, забыв о достоинстве и не разгибая спины. Он продал нашу лучшую мебель, а та, что осталась, была для него слишком мала, и мне кажется, что именно поэтому отец стал сутулиться все сильнее и сильнее. Год за годом он словно усыхал до тех пор, пока от него ничего не осталось, и умер в нищете. Мы всегда мало говорили, и я не знаю, сожалел ли он о договоре с Линией.

Моя сестра Мэй запомнила все иначе и утверждает, что виной всему были неудачные сделки отца, но я знаю то, что знаю.

* * *

Я работал весь день, но не сказал многого из того, что хотел. Я не сказал ничего о том, как впервые заинтересовался математикой. Тогда я еще не вставал с постели – хотя лечение линейных наставило меня на путь выздоровления, это не значило, что я чудесным образом исцелился, вскочил с кровати и пошел как ни в чем не бывало. У отца было несколько старых фолиантов, а позднее я заказал собрание книг, изданных в Джаспере компанией Альфреда Бакстера, несколько энциклопедий, книги о ведении дел и множество разных альманахов. Я продал их с маленькой наценкой немногим грамотным горожанам Конлана, странствующим торговцам и тем джентльменам, которые не умели читать, но думали, что с книгами их дом будет выглядеть так же изысканно, как богатые дома в больших городах. Прежде чем продать, я прочел все эти книги сам. Не хочу хвастаться, но я из тех, кого называют самоучкой. Это значит, что я сам научился почти всему, что знаю, и именно поэтому некоторые мои взгляды отклоняются от общепринятых, а джасперские профессора не отвечают на мои письма. «Автобиография мистера Альфреда Бакстера» прилагалась к собранию бесплатно, и так я перечитал ее множество раз, мечтая о величии, и славе, и свободе, которую они приносят.

Я ничего не сказал о том, как один из кавалеров Джесс научил меня стрелять, пусть и прескверно, или о том, как войска Линии начали прибывать в наш город, или о пареньке, который упал в старую шахту и провел там несколько недель, из-за чего к нам приехали репортеры из Гибсона, а я пытался произвести на них впечатление, чтобы они забрали меня с собой, или о первой любви и всем в таком духе: хотя мне есть что сказать о любви, сейчас я пишу об истории, а между ними довольно мало общего. Я совсем ничего не сказал о том, как я убежал из дому и встретился с Племенем, и думаю, что мне стоит написать об этом подробнее, если я собираюсь говорить правду – и ничего, кроме правды, а я собираюсь, но не сегодня.