Восхождение - [59]

На поминках я услышал, что к отцу иногда приезжали бывшие ученики из разных городов, где ему доводилось работать. А посылали его, как солдата, туда, где он был нужен стране. И рассказывали они, как отец на развалинах разворованного и пропитого строительного управления или техникума ценой собственного здоровья, самозабвенно и  героически воссоздавал крепкий жизнеспособный коллектив. Как вышвырнутые им начальственные ворюги и пропойцы заваливали разные инстанции, вплоть до ЦК, злобными письмами. Как отцу приходилось принимать — одна за одной — комиссии и доказывать свою правоту. За все его бессонные ночи, семь операций на желудок, инвалидность с молодых лет — наградили его орденом «Знак Почета» в Георгиевском Зале Кремля. И до сих пор в местах его трудовых побед к имени отца добавляют слово «Великий».

Отец, вспоминая деда, всегда говорил, что вот дедушка ¾ это был великан, а мы все ¾ так, недоростки. Но если моего отца называют «Великим», то каким же в таком случае был мой дед! И уже не удивлялся я тому, что Государь, увидев деда, призвал его к себе на службу.

Итак, богоборческая власть рухнула. Правда, прежде чем уйти в небытие, безверие успело пожать немалый урожай человеческих судеб. Дети разрушителей Церкви гибли от алкоголя, самоубийств, тяжелых предсмертных болезней, в беспробудной тоске и одиночестве. По всем приметам и мне грозило такое же будущее, если бы не мое обращение к Церкви. Всю жизнь буду помнить два самых счастливых мгновения: первую исповедь и чуть позже день собственного покаяния в грехе  цареубийства и служения безбожной власти ¾ как сверкало солнце на небесах! Как сияла очищенная душа!..

Потом удостоился я посещения чудотворной иконы Царственных мучеников за два года до их официальной канонизации. Икона эта несла на себе отсвет той непостижимой вечной жизни, где Господь уже прославил Государево семейство и наградил их венцами мучеников. Моя христианская душа слезоточила и кровото­чила вместе с этой иконой, в волнах исходящей от нее благоуханной благодати. Только к этой светлой скорби примешивалась растущая из самых сокровенных глубин души радость утешения. С этого дня я уже не сомневался в исполнении пророчества батюшки Серафима Саровского: «Царя, который меня прославит, ¾ того я прославлю».

Чудесная икона эта, ранее серо-синяя, почти монохромная, засверкала радужными небесными красками, а в местах пулевых и штыковых ранений кровоточила ¾ все это произошло на Крестном ходе, посвященном 80-летию убиения Царственных мучеников. В тот день заблагоухала еще и другая икона Государя, которая впоследствии на самолете МЧС облетела всю Россию вдоль границы. Этот, второй образ, впоследствии обильно мироточил струями янтарной ароматной жидкости толщиной с палец. Чудо это даже застарелых безбожников обращало к вере в Бога и внушало точное знание: Государь-мученик свят, будет скоро официально канонизи­рован ¾ а значит будет и монархия, снова воссядет на престоле  Божий Помазанник из рода Романовых ¾ единственно законный правитель России.

С того посещения чудотворной иконы у меня осталась ее фотография, которую я украсил золотистой рамочкой и поместил в Красном углу. На Крестный ход следующего, 81-го года по убиению Царственных мучеников, меня пригласили несколько человек.

Помню сильное смятение, охватившее меня. Дело в том, что в самом начале перестрой­ки мне доводилось посещать многолюдные сборища, где «вершилась история». В памяти осталась пьяная толпа, готовая раздавить и растоптать любого, бутылки и горящие поленья, летящие над головами, безумие и дикость вокруг. Многие мои друзья, да и я в том числе, наотрез отказались от участия в подобных сборищах. И вот снова меня зовут на многолюдное собрание…

Приближалось время начала Крестного хода, а я все колебался, как трость на ветру. Но вот из Красного угла, из золотистого обрамления иконы Царственных мучеников меня лучом света мягко коснулся взгляд Государя. И я ощутил, наверное, то же, что в 1903-м в Сарове, мой дед Иван ¾ Государь призвал меня, спокойно и властно. Сам собой прозвучал во мне мысленный ответ: «Слушаюсь, Ваше Величество!», взял с собой чудотворный образ и вышел в душный жаркий июльский полдень.

 И вот после молебна на солнцепеке мы строимся под хоругви и знамена, поднимаем Государевы иконы и трогаемся вперед. Вокруг незнакомые люди ¾ их сотни и тысячи. Мы вместе поем «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое…», «Боже, Царя храни…», «Богородице, Дево, радуйся…». Вот бабушка ведет за руку очаровательную внучку в белом платочке. Рыжий крутоплечий парень широко шагает, догоняя знакомых. Девушка, тоненькая и хрупкая ¾ вся в молитве, лицо сияет. Бородатый старик со взрослым сыном и внуком… Мне с ними ¾ как с родными. Нет, пожалуй, лучше и радостней. Они мои братья и сестры.

Из тенистого сквера на Старой площади мы выходим на площадь, сворачиваем на набережную. Вдруг я замечаю, что перистое облачко закрыло от нас нещадно палящее солнце, и мы идем в прохладной тени, обдуваемые легким ветерком.

Вот раздаются восклицания, и все устремляются куда-то, туда сворачиваю и я. Православные на ходу прикладываются к Феодоровской иконе Богородицы ¾ охранительнице Царской семьи. Подхожу, прикладываюсь, чувствую легкое благоухание и вижу струи мира на внутренней поверхности стекла киота. Через несколько минут мироточение повторяется с другой иконой Богородицы — Иверской, внутри киота которой маленькие образки Серафима Саровского и Царственных мучеников. Вы рядом с нами сейчас, святые наши на небесах, вы нас приветствуете!