Восхождение на Качкар - [26]
Вид на Цейское ущелье из села Цей. 1886.
Фото М. фон Деши
В 4 часа (31-го июля) t. 0°, слабый ветер, немного слоистых облаков над Геске и Козы-хохом. Кое-как согревшись чаем, мы выступили через два часа. Так как идти полем было затруднительно из-за больших подгорных трещин, я решил пробираться над полем между кулуарами и скалами и притом лестницей, именно пересекать кулуар, восходить по скалистым грядам, опять пересекать кулуар и т. д., пока не будет достигнут водораздел между Бубис-цкали и Тбилисис-цкали, по гребням которого я думал дойти до вершины. Фирн был рыхлым, рубились ступени без труда, но обмёрзший гранит доставил немало хлопот. Пройдя так три кулуара и трижды подымаясь на скалистые гряды, мы к 9 час<ам> вышли к широкому ледяному потоку, восходившему к твёрдому ножевому гребню водораздела. На 1-вёрстной карте из-за её схематичности трудно указать этот поток, а предыдущие нами пройденные кулуары вовсе не намечены. Это же последний, видимо, есть отмеченный в качестве крайнего западного выступа западной ветви, впрочем, не достигающий на карте водораздела.
Погода вновь и, видимо, безнадёжно испортилась. Уже стоял туман настолько густой, что можно было снять очки. Правда, ветер переменил направление на юго-восточное и дул из-за Мамисонского перевала, но и он нёс нам облака. Однако я продолжал путь. Взойдя к ножевому гребню и убедившись, что гребень ведёт в тупик, мы спустились вниз и принялись траверсировать крутой поток. Из-за глубоких желобов на нём, рыхлого снега и, главное, неумения горцев ходить по снегу я вынужден был установить переход по очереди, распуская 75-метровую верёвку во всю длину, пока идущий не достигнет другого берега. Верёвки как раз хватило. Выйдя на скалы, мы повернули вправо, перешли узкий крутой приток и вновь полезли на северо-запад к водоразделу. Выветривающиеся камни оказались неважными — всякий, даже самый крупный летел из-под ног, увлекая за собой груды. К 1 час<у> мы вновь достигли водораздела — небольшого холма с ледяной шапкой (4000 м), за которым виднелся разломанный карниз, забавно завитый в виде бараньего рога, и новый крутой кулуар. Из-за тумана за ближайшим кулуаром ничего не было видно. Тщетно мы прождали с час, надеясь, что покажется Тбилисис-цвери. Туман проносился клубами, влажнея, без конца. Термометр падал. Раза два выглянула Чанчахис-цвери, но Тбилисис мы так и не увидели. К двум часам посыпала крупа. Ночевать было негде, приходилось возвращаться. Сложив у вершины тур и назвав его «холмом 31-го июля», мы стали спускаться. В пяти метрах ничего не различишь. Кое-как разыскивая путь, мы достигли ледяного потока и перешли его. По желобам крупа, шипя, скатывалась вниз. Лишь только мы миновали поток, густыми хлопьями повалил снег. К счастью, термометр показывал +6°, и скалы были мокрыми, не обледенелыми. За снегом пошла полоса ливня. В пять часов мы достигли «первого привала» (наш ночлег). Там стояла лужа, оставшиеся вещи промокли; ночевать и тут не приходилось. Мы снова тронулись, торопясь засветло добраться до палатки. В камине вместо ручья оказался бурный поток, смывший к тому же снег, облегчавший подъём, и пришлось свыше получаса истратить на устройство горной канавы, чтобы отвести хоть часть воды. Однако без ванны не обошлось. В 7 часов под непрекращающимся дождём мы были на нижнем поле ледника, перевалили морену и в сумерках, по снежным полянам той же лощины, по которой подымались, достигли палатки. Там было сухо, но неприютно и холодно. Рододендрон отсырел. Пришлось идти вниз на стоянку дигорских пастухов, которой достигли через час. Раздевшись, я завернулся в газетную бумагу, так как ничего больше сухого не оказалось и, накрывшись буркой, проспал у огня до утра.
Селение Клеат рядом с Мамисонским перевалом. Нач. ХХ в. Фото Г. Раева
Было решено ждать погоды. Но Бичашвили следовало сменить, и я решил двинуться в Глолу. Просидев до полудня у пастуха Ока-зова, мы оставили там часть вещей, которые нам в Глоле не могли понадобиться, и лошадь и тронулись обратно, спустившись к Бубисцкали более южной и удобной тропинкой, выходящей к плетёному мосту и стоянке пастухов-глолцев. Погода всё та же. Моросил дождь, на покосах несколько прояснилось, но когда мы вышли на шоссе, полило как из ведра. Вечером небо ненадолго расчистилось, и выросшие вдали вершины Тбилисис-цвери и Чанчахис-цвери позволили нам отыскать «холм 31-го июля».
Дигорец. 1886. Фото М. фон Деши
В Глоле я пробыл три дня: 2-го августа лил дождь, но 3-го и 4-го погода лишь хмурилась, по вечерам прояснялось. 4-го августа вечером я нанял, вместо Бичашвили, Вано Бидзишвили, молодого парня и славного охотника, к сожалению, не говорившего по-русски. Выход был назначен на 5 час<ов> утра. Но поздно вечером Бидзишвили вдруг отказался идти, и всё утро 5-го прошло в уговорах. Наконец, отказ был взят обратно, и в 9 час<ов> 30 мин<ут> утра (облачность 3, слабый юго-западный ветер) мы вторично покинули Глолу, а в половине второго уже переходили Бубис-цкали. На этот раз Бубис-цвери (1903 саж.), собрание пиков почти равной высоты, и ледник Буба были видны как целиком. Захватив у Оказова вещи, мы пошли той же лощиной, миновали старую стоянку и на два часа ходьбы выше по морене расположились на ночлег, остановившись в 6 час<ов> (2 900 м). Юго-западный ветер дул слабо, небо было безоблачно, t +9°. Теперь вершина Тбилисис-цвери была видна вся, и когда солнце заходило, длинные тени, отбрасываемые скалами, позволили разобраться в строении южного склона и выяснить завтрашний путь.
