Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [222]

Было решено, что Поспелов должен собрать и изучить материал для выработки основы для дальнейших действий, прежде всего для реабилитации невинно осуждённых кадровых работников партии.

Однако обсуждение этого вопроса не было включено в повестку дня XX съезда КПСС, поскольку в Политбюро не было достигнуто большинства. Тем не менее, Хрущёв, в то время первый секретарь ЦК КПСС, добился согласия на право выступить перед делегатами съезда на закрытом заседании с докладом о культе личности Сталина и его последствиях. Эта речь была подготовлена Поспеловым, обработана Шепиловым и, по-видимому, дополнена Хрущёвым. Стратегия речи соответствовала намерениям Берии возложить всю вину на Сталина и на его черты его характера, тем самым сняв вину с причастных членов Политбюроо.

Из всех упомянутых фактов и обстоятельств неизбежно вытекает вывод, что руководство КПСС в своём прежнем составе, во-первых, не слишком было заинтересовано в проведении глубоких, объективных и широких разъяснений и оценок прежнего пути развития социалистического общества. А во-вторых, что по своим теоретическим знаниям и способностям оно объективно и не было способно на это.

Что же мешало ему это сделать?

Одной из причин были интеллектуальные способности и уровень образования многих членов Политбюро. Ни одного из них нельзя было считать серьёзным марксистским теоретиком. Ещё одна причина — и это уже не относилось к индивидуальным способностям отдельной личности — структура, регламент и приёмы работы Политбюро, определявшие и ограничивавшие поведение каждого отдельного члена Политбюро и возможности его влияния. Но всего больше последовательному обсуждению препятствовало наличное состояние марксистской теории.

Самостоятельная теоретическая работа в области марксизма, будь то в политической экономии, в философии или по вопросам теории социализма, уже давно была невозможна, поскольку «партийное мировоззрение», бывшее обязательным для всех, содержалось в произведении, официально признанном и утверждённом партийным руководством — в «Кратком курсе истории ВКП(б)». В Советском Союзе все теоретические работы в области марксизма велись в рамках её догматических формул; отклонения не допускались и приводили к идеологическому осуждению. Марксистская теория находилась в состоянии застоя, поскольку самостоятельная работа и исследование социалистического советского общества оказались попросту невозможны, тем более — критическое исследование и оценка результатов политики партии.

Вследствие такого урезания и деформации марксистской науки социалистическое общество лишилось своего важнейшего теоретического и методического инструмента для проведения постоянного самоанализа и самокоррекции.

Руководящие лица ВКП(б)-КПСС и советского государства в своих речах — которые практически целиком писались советниками и спичрайтерами — постоянно взывали к якобы всемогущей теории марксизма-ленинизма, однако их знания чаще всего ограничивались содержанием «Краткого курса». Постоянное воспроизведение догматических формулировок этого произведения служило прежде всего подтверждением верности политической линии партии и решений партийного руководства. В этом смысле марксизм-ленинизм служил скорее в качестве легитимизирующей теории, чем творческим научным инструментом для исследования общественных процессов и отношений социалистического общества.

Критическое положение дел в марксистской теории и в теоретическом мышлении было продемонстрировано как в секретном докладе Хрущёва, так и в последовавшем затем решении ЦК КПСС июня 1956 г. «О преодолении культа личности и его последствий». Поскольку более глубокие причины допущенных искажений и деформаций социализма вскрыты не были в силу отсутствия теоретической ясности в отношении сущности сталинизма и его отношения к социализму, то практические меры для преодоления его негативных последствий в партии и в обществе остались недостаточными.

Как следствие, политика Хрущёва, всерьёз намеревавшегося ликвидировать по крайней мере наиболее тяжкие последствия сталинизма, осталась без ясной концепции и обоснования. Она металась из крайности в крайность, опираясь в сущности на подходы и методы прежней государственной системы правления. Субъективистские авантюры как во внутренней, так и во внешней политике были характерны для хрущёвского руководства, они же и послужили благовидным предлогом его устранения в 1964 г. Более глубинной причиной снятия Хрущёва, конечно, был его антисталинизм, сколь бы он ни был поверхностен и нежизнеспособен. Его преемник Леонид Брежнев положил конец критике прошлого и в особенности Сталина. В сущности, он вернулся к действенным и испытанным методам сталинистского режима, хотя и в более современной форме. На протяжении почти двух десятилетий брежневской эпохи эта система всё больше закосневала, и шансов на практическую альтернативу было даже меньше, чем при Хрущёве.

Лишь с приходом к власти Горбачёва вновь появилась такая возможность — с одной стороны, потому, что к тому времени советское общество оказалось в кризисной ситуации, от которой нельзя было попросту отмахнуться или отговориться. Напряжённая обстановка требовала критического анализа и решительных корректировок. А с другой стороны, произошло существенное изменение и субъективного аспекта дела, поскольку с избранием Горбачёва в качестве генерального секретаря и с удалением ряда старых членов Политбюро стал возможен процесс омоложения верхушки, в результате чего впервые после долгого времени возникли субъективные условия, вновь сделавшие альтернативу возможной.