Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [215]

Чем яснее становилось, что перестройка ведёт к дальнейшему ослаблению Советского Союза, тем выше поднималось реноме Горбачёва в западных странах и в иностранных СМИ, в то время как сторонники курса перестройки, исходящего из знания реальных фактов и направленного на стабилизацию социализма, стигматизировались как консерваторы и сталинисты. Это, разумеется, также влияло на соотношение сил в Советском Союзе, укрепляя оппозицию.

По природе тщеславный и амбициозный, Горбачёв на фоне своего быстрого восхождения и занимаемого им выдающегося положения стал к тому же самодовольным, потеряв способность к самокритике. Его эго подпитывал и растущий интерес к его персоне на Западе. Ловкие политики империализма принялись эксплуатировать эту его слабость. Позднее один из тамошних специалистов обмолвился, что с Горбачёвым можно было делать что угодно, вытягивая из него уступку за уступкой.

На последней стадии перестройки амбиции Горбачёва оказались обращены скорее к литературной деятельности — очевидно, он вознамерился изложить и оправдать свою политику ещё и теоретически. Однако «новое мышление», которое он для этого развивал, в своих краеугольных вопросах не только заметно удалилось от принципов и понятий марксизма, но и игнорировало важность опыта борьбы между двумя общественными системами. Ведомый по тропке «общечеловеческого» своим новым главным советником по вопросам теории, философом И. Т. Фроловым, он ушёл от обязательного для марксиста видения диалектической взаимосвязи классовых интересов с интересами человечества и присоединился к классово нейтральной позиции, согласно которой фундаментальные интересы социализма должны быть подчинены интересам человечества, которые якобы сегодня защищает и империализм. Он позволил соблазнить себя иллюзорным воззрениям, будто бы империализм подчиняет свои классовые интересы всеобщим интересам, и потому на основе общечеловеческого реально строить совместную политику, например, создавая «общий европейский дом». Кроме того, Горбачёв поддался наивной иллюзии, будто дружеское отношение империалистических политиков к его персоне и установление личной дружбы с ними поможет навести мосты между фундаментальными противоречиями общественных систем.

Таким образом, Горбачёв в своём политическом поведении и в своей политической линии заколебался и покатился по наклонной плоскости, объективно уводившей его от деятельной реализации интересов социализма. Сознавал он это или нет? — интересный психологический вопрос, однако существует же ложное самосознание. Во всяком случае, к тому времени уже имелись ясно распознаваемые признаки объективного предательства интересов социализма.

Это касается не только интересов Советского Союза, но и потребностей социалистического сообщества государств. Один из объявленных Горбачёвым принципов перестройки сводился к тому, что отныне советское руководство не станет вмешиваться во внутренние дела социалистических государств и пытаться командовать ими. Теперь каждая партия будет совершенно независима и сама будет отвечать за проводимую ею политику. Несмотря на то, что такая позиция формально декларировалась всегда — даже при Сталине или Брежневе (хотя на практике наблюдалось прямо противоположное), этот поступок Горбачёва обнажил тесную взаимосвязь национальных и международных аспектов в социалистическом лагере, из-за которой, среди прочего, отношения между социалистическими государствами были скреплены взаимными обязательствами. Теперь же они были односторонне разорваны Советским Союзом, и социалистические страны, во многих отношениях зависевшие друг от друга и от Советского Союза, были попросту брошены на произвол судьбы.

Особенно это касалось так называемого германского вопроса. В то время как Горбачёв зимой 1989/90 г. ещё заявлял генеральному секретарю СЕПГ Эгону Кренцу и премьер-министру ГДР Хансу Модрову, что Советский Союз твёрдо стоит на стороне ГДР и поддержит её в преодолении возможных затруднений, его советники и посланники уже вели переговоры с бундесканцлером Колем и его советниками о цене и деталях передачи и поглощения ГДР. Когда Горбачёв пишет: «Новые принципы перестройки сыграли также решающую роль в воссоединении Германии. Главным субъектом объединения выступал народ обеих стран», — это выглядит дурной шуткой, поскольку сговор о присоединении ГДР к ФРГ был проведён за спиной населения ГДР и без участия её правительства.

Тогдашний секретарь ЦК КПСС и специалист по Германии Валентин Фалин довольно точно воспроизводит эти события в своих воспоминаниях. Перед тем как лететь в кавказский Архыз, Горбачёв планировал завершить с Колем дела по вопросу о ГДР. Фалин ещё раз разъяснил ему, на каких пунктах он должен настаивать крепче всего, чтобы не только не допустить урона для населения ГДР, но и чтобы после присоединения не произошло судебного преследования руководящих лиц ГДР. И что же сделал Горбачёв? Выпивая со своим другом «Гельмутом», касательно этого деликатного вопроса он заметил лишь, что «мы это оставим вам, вы ведь разберётесь». Коль был хорошо подкован в подобных делах и знал, что он обязан дать письменную гарантию и был готов на это. Но раз «Михаилу» это не было нужно, то тем лучше для Бонна. Так представители руководства ГДР благодаря Горбачёву были подвергнуты неистовой криминализации, преследованиям и правосудию победителя