Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [185]

Эта мысль вполне заслуживает внимания, но вместе с тем не стоит переоценивать её здравое основание и абсолютизировать вплоть до полного отказа от плановой экономики. Возможно, правильным было бы сказать, что плановая экономика в Советском Союзе во время догоняющей индустриализации и экстенсивного экономического развития особенно наглядно продемонстрировала свои преимущества, в то время как её слабости в ту пору ещё не бросались в глаза. Это подтверждает, например, и опыт ГДР, поначалу перенявшей советскую модель планирования.

После того как, благодаря восстановлению промышленного потенциала, к 1950 г. ГДР достигла довоенного уровня производства, по советской модели был разработан первый пятилетний план 1951–1955 гг.. И хотя с помощью экономического планирования удалось достичь значительного годового роста — до 12 %, уже в 50‑е годы проявились очевидные слабости советской модели планирования. Венцель писал об этом:

«Оказалось, что после решения этих основных задач и после возникшего благодаря этому роста экономического уровня в ГДР становилось всё сложнее и труднее справляться при помощи административного планирования с постоянно растущим разнообразием, особенно в потребительском секторе»[281].

Поэтому Государственная плановая комиссия под руководством своего председателя Генриха Рау осторожно приступила к осуществлению значительных изменений. В основном они были направлены на ослабление централизованности и на децентрализацию, чтобы предоставить больше самостоятельности предприятиям, в действительности являвшимся экономическими субъектами. Несмотря на то, что эти реформы планирования столкнулись с сильным политическим сопротивлением, а также невзирая на неудачи, подобные стремления не были отброшены и в начале 1960‑х гг. вновь возобновились под покровительством Вальтера Ульбрихта. Как уже обсуждалось выше, они привели к созданию «Новой экономической системы планирования и руководства». При этом были накоплены новые знания и осуществлён прогресс как в теории, так и в практике экономического планирования. Как известно, применить программу в широком масштабе и последовательно её развить не удалось из-за политической обстановки в общественной системе и в силу противодействия в политическом руководстве. Как развивалась бы экономика ГДР, если бы удалось достроить эту систему и на основе практического опыта совершенствовать её и в дальнейшем, нельзя сказать определённо. Но можно предположить, что она была бы гораздо более успешна.

Однако не стоит впадать в иллюзию, будто все важнейшие проблемы социалистической общественной системы были бы решены только лишь за счёт новой системы планирования. Даже в экономике не было представлено ответа на основной вопрос: каким образом можно совместить планирование с потребностями и закономерностями «социалистически модифицированного товарного производства» так, чтобы можно было избежать негативных стихийных воздействий рынка, а его положительный эффект использовать по максимуму в качестве постоянных движущих сил и ориентиров[282].

Несомненно, что одной из причин этого стало то, что в условиях, царивших в Советском Союзе, политическая экономия социализма как теория могла развиваться лишь в рудиментарной форме. Уже с первых шагов доминировал ошибочный взгляд Бухарина, будто экономическая теория и её категории, развитые Карлом Марксом в «Капитале», недействительны для социализма, поскольку законы, царящие в капиталистическом товарном производстве, не применимы к социалистическому хозяйству, которое «регулируется не слепыми силами рынка и конкуренции, а сознательно проводимым планом»:

«Поэтому здесь может быть известная система описания, с одной стороны, система норм — с другой. Но тут не будет места науке, изучающей „слепые законы рынка“, ибо не будет самого рынка. Таким образом, конец капиталистически-товарного общества будет концом и политической экономии»[283].

Ленин не был согласен с этим мнением и сделал соответствующее возражение при чтении книги Бухарина «Экономика переходного периода». В заметках на полях он писал: «Неверно. Даже в чистом ком[муни]зме хотя бы отношение I v + m к II с? и накопление?»[284]. Таким образом он указал, что не только в экономике социализма, но даже при развитом коммунизме должны существовать закономерные экономические пропорции между подразделениями экономики I и II, представленные Карлом Марксом в «Капитале» и основанные на действии закона стоимости. Значит, Ленин вне всяких сомнений считал, что экономические законы товарной экономики остаются справедливыми и продолжают действовать и при социализме. К сожалению, эти и другие важные замечания Ленина на указанную работу Бухарина оставались неизвестными. И когда в 1929 г. Сталин велел их частично опубликовать, то этим он стремился не придать импульс политической экономии социализма, а лишь дискредитировать Бухарина и показать, что между Лениным и Бухариным существовали разногласия.

В начале 1920‑х годов в Советском Союзе появились важные работы в области политической экономии и в особенности о методах планирования. В них принимали участие такие выдающиеся экономисты, как Н. Д. Кондратьев, развивавший теорию «длинных экономических циклов», а также В. В. Оболенский (= Н. Осинский), сперва руководивший Высшим советом народного хозяйства, а затем — Центральным статистическим управлением Советского Союза. Но для планирования в общегосударственном масштабе особенно важна была разработка метода, впервые позволившего составить баланс разбиения экономического валового продукта по отдельным отраслям экономики. Эта важная работа была выполнена выдающимся молодым экономистом В. В. Леонтьевым (1905–1999) в сотрудничестве с другими молодыми экономистами. Позднее Леонтьев уехал в Германию, а затем — в США, где продолжил начатую работу. За разработку метода анализа «затраты — выпуск» ему была присуждена Нобелевская премия.